Наследница в алых шелках

– Никто тебя об этом не просит. Сейчас я лишь прошу, чтобы ты рассмотрел его предложение и приехал на фабрику посмотреть, что они там делают. По-моему, ты увидишь, что у них там есть точность, которая, как ты говоришь, нам нужна.

– Ты у нас теперь еще и инженер, а не только шляпница? Перестань вмешиваться в то, о чем ты ничего не знаешь и что не способна понять. Черт подери, иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы половина отошла моим идиотам-родственникам.

Он выпалил эти слова, чтобы прекратить ее навязчивые увещевания, но, как только умолк, тут же пожалел о сказанном.

Она долго смотрела на него в полном молчании. Капля за каплей ее теплота улетучилась вместе со злобой. К тому времени, когда она развернулась и вышла из комнаты, ее взгляд был совершенно равнодушным.

– Изволите поужинать здесь, сэр? Уже поздно готовить, но я мог бы принести что-нибудь из таверны.

Этот голос вернул Кевина в реальность, и он заметил, что день клонится к закату и начали сгущаться сумерки. Должно быть, он просидел в задумчивости несколько часов.

Неприятные мысли умели увлекать не хуже, чем размышления о вероятностях и трубах. Он метался туда-обратно между яростью и сожалением. Теперь перед ним стоял Бригсби с подозрительно сочувственным видом. Слуга, наверное, слышал ссору. Оставалось только надеяться, что не разобрал слов.

Кевин оказался перед выбором. Остаться здесь или вернуться на Чэпел-стрит.

– Принесите что-нибудь. Вечером я буду здесь.

Он твердил себе, что он не трус. Голова его все еще была слишком охвачена жаром, чтобы снова заговорить с Розамундой.

На следующее утро он проснулся, чувствуя себя хотя бы наполовину нормально. Накануне вечером безвкусный ужин и полбутылки вина достаточно притупили его мысли. Наконец пришел сон, хотя смятение его не покинуло.

Бригсби настоял, что поможет ему одеться, и даже рискнул войти в спальню, чтобы погладить его рубашку и галстук. Кевина ждал завтрак, который поправил его настроение. В конце концов он отправился на конюшню за лошадью.

Он умно поступил, сняв этот дом у Чейза. Теперь можно было вернуться на Чэпел-стрит, а ссора останется в другом времени и в другом месте. Однако перед Розамундой он все-таки извинится. Он вышел из себя и наговорил резкостей. Через несколько дней они могут снова увидеться на Бери-стрит, и он более сдержанно объяснит свои аргументы.

Входя в дом, Кевин раздумывал, как бы это сказать. Поднимаясь по лестнице, он вдруг понял, что дом выглядит как-то по-другому. Он кажется слишком большим. Пустым. Он напомнил ему бальный зал в конце вечера, когда большинство гостей разъехалось по домам.

Он зашел в свои комнаты и увидел, как Моррис чем-то занят в гардеробной. Строгое приветствие и быстрый кивок, после чего Моррис пробормотал, что нужно сходить за почтой.

Кевин отправился искать Розамунду, но у себя ее не было. Он спустился по лестнице, но не увидел ее и в малой столовой. Первым тревожным звоночком стало то, что завтрак не подавали.

Вошел Моррис с почтой. Он положил стопку писем с краю от места, где Кевин обычно сидел, затем с недоуменным выражением лица сжал в руке оставшиеся.

– Их отослать обратно, сэр? Или куда-то переслать?

Кевин ощутил пустоту в груди, а когда вдохнул, в ней стало, наоборот, слишком тесно. Так, что сдавило сердце.

– Она уехала вчера вечером?

– Да, сэр. Как только начало вечереть. Ее камеристка Дженни сказала, что они поедут сначала навестить сестру миссис Реднор, а потом займутся другими делами. Она попросила экономку передать учителям, чтобы те не приходили, пока их не известят.

Кевин снова прошел в комнаты Розамунды. В гардеробе по-прежнему висели какие-то платья, и это придало ему уверенности. Он оглядел спальню, пытаясь справиться с грозившим поглотить его унынием.

На кровать он старался не смотреть, так что уже собрался уходить, прежде чем заметил засунутые между подушками бумаги. Он потянулся к ним узнать, не оставила ли она записку. Возможно, ей пришло известие, что ее сестра заболела или случилось еще какое-нибудь несчастье.

Записки не было. Вместо нее он увидел предложение Лавлейса. Кевина опалило яростью, и он уронил бумаги на кровать. Всему причиной этот Лавлейс. Всех этих скандалов, резкостей, пустых комнат. Злоба сдерживала осознание собственной вины, но оно поджидало своего часа, словно неясная тень.

От общей стопки отделился лист, который привлек его более пристальное внимание. Сначала текст показался ему бессмысленным. Затем он понял, что перед ним какой-то юридический документ или, скорее, попытка Розамунды его составить. Она написала его своей рукой, оставив всего несколько клякс и пятен от промокашки. Он представил, как она наклонилась над столом, нахмурив и пытаясь собрать буквы во что-то, что могла написать изысканная дама.

Сам документ заставил его онеметь. В нем она отписывала свою долю в предприятии мужу, Кевину Реднору.

Возможно, она вернется в Лондон или даже в этот дом, но ему стало ясно, что она намерена никогда не возвращаться к нему.

Глава 22