Настало времечко…

Дрыкин помалкивал.

…На третий день Лизунову чрезвычайно повезло: он наткнулся в одном овощном магазине сразу на алжирские апельсины, болгарские голубцы в банках и алтайский мед в деревянных бочоночках. Дрыкина он к прилавку больше уже не приглашал.

Дрыкин, однако, подошел на этот раз сам. Он нерешительно потоптался перед витриной, посопел и вдруг купил четыре стручка зеленого перца.

В субботу Дрыкины и Лизуновы решили отпраздновать новоселье. Посидеть в семейном кругу, познакомить супруг.

Собрались у Дрыкиных. На празднично накрытом столе, в окружении огурчиков, паштетов, сыра и ветчины помещался любовно нафаршированный зеленый перец.

– Кушайте, кушайте, пожалуйста! – потчевала гостей хозяйка. – Перчик вот попробуйте. Это Котик вчера достал.

– Константин Сергеевич! Да что вы говорите? – удивилась жена Лизунова, отщипывая вилкой кусочек рекомендуемого блюда. – Ах, какая прелесть! Мой бы ни за что не догадался.

Длинное лицо Арнольда Саввича вытянулось еще больше.

– Да как же, Манечка, – обиженно сказал он. – А я вчера…

– Сиди уж, господи! – оборвала супруга. – Конечно, не догадался бы!

– А в прошлом году, – сказала Дрыкина, ласково поглядывая на мужа, – под Седьмое ноября Котик, помню, принес баночку маслин. Под Седьмое ведь, Котик?

– Угу, – буркнул Дрыкин. – Под Новый год.

– Маслин! – простонала Лизунова, и нос ее побелел от зависти. – Как это, должно быть, приятно, когда муж такой заботливый!

После того как Дрыкина, сияя глазами, припомнила, что в позапрошлом году Котик приносил коробку рахат-лукума, а Лизунова бешено лягнула под столом супруга – дескать, смотри, вахлак, какие бывают настоящие мужчины! – Арнольд Саввич, вконец расстроившись, ушел на кухню курить.

Здесь его минут через десять и разыскал Дрыкин. Он не спеша размял папироску, пыхнул ею пару раз и, подняв на Лизунова глаза, многозначительно спросил:

– Ну, теперь понимаешь?

Лизунов подавленно кивнул.

– Ума не приложу, – сказал он, – как я этот чертов перец проглядел?!

Где ты, аист?

Итак, демографический взрыв, как выяснилось, нам больше не грозит.

И, стало быть, карточная система в двухтысячном году – тоже.

Как говорится, всем хватит хлеба с маслом. Можно не волноваться и не пороть горячку.

А то одно время крепко народ пугнули этими скороспелыми прогнозами. Пугнули в основном западные философы и социологи. Они вообще большие любители по всякому поводу караул кричать. То сушь великую напророчат, то глад, то мор.

Вот и с этим демографическим взрывом. Посеяли ведь панику, канальи! Вплоть до того, что отдельные узкомыслящие граждане начали сливочное масло скупать и в холодильники прятать. Как будто возможно в холодильниках сохранить масло до двухтысячного года.

Спасибо нашим ученым. Все же не зря они свой хлеб едят. Сумели-таки все трезво проанализировать, подсчитать и повернули в конце концов общественность лицом к насущным проблемам.

Обнаружилось, что в пылу этой дискуссии о перенаселении мы чуть было не проморгали реальной угрозы. Какой там, к лешему, демографический взрыв, когда у нас, оказывается, рождаемость падает и уже не хватает рабочих рук. В городах повсюду царит «айн киндер систем», в детских садиках – недоборы, а встретить на улице живого первоклассника стало так же трудно, как космонавта.

Короче, положение складывается незавидное и надо что-то делать.

То есть что делать, в общем-то ясно. Рожать надо. Рожать, рожать и рожать.

Но рожать почему-то воздерживаются.

Надо полагать, ученые теперь на полпути не остановятся, а со временем докопаются до причин такого отношения к важной задаче и выработают свои рекомендации. Но пока, как говорится, улита едет, нам хотелось бы тоже поделиться некоторыми наблюдениями. Разумеется, обобщающими цифрами в союзном или хотя бы областном масштабе мы не располагаем, но отдельные красноречивые факты нам известны.

Так, например, недавно одна знакомая нам молодая особа, некто Свекольникова Галина Степановна, отважилась заиметь ребенка. И поскольку беременная женщина – теперь большая редкость, наша дворовая общественность за Галочкой (у нас ее Галочкой зовут) следила с живейшим интересом, а разные истории, происходившие с ней на этой почве, передавались из уст в уста.

Ну, про истории несколько позже. А сначала надо отметить такую деталь: Галочка с нетерпением готовилась стать матерью и своей беременности, в отличие от многих других женщин, ничуть не стеснялась. Другие, знаете, стыдятся, лишний раз на люди норовят не показываться, прикрывают свои интересные изменения оренбургским пуховым платком и если когда говорят об этом, то не напрямки, а как бы вскользь и потупя глаза: дескать, да, ничего не поделаешь – в положении я. А Галочка гордо носила свой располневший стан и слово это – вроде бы как запретное – выговаривала легко и естественно.

И вот с ней происходили разные истории. Отчасти, может быть, по этой самой причине – то есть из-за желания легально и даже подчеркнуто ходить беременной.