Настасья Алексеевна. Книга 4

Больше всего посетителей, конечно, на первом этаже, на котором кроме раздевалок перед входом в бассейн в полном соответствии с правилами гигиены располагаются душевые кабинки. Для любителей есть и сауна с распределением дней работы отдельно для мужчин и отдельно для женщин. Как-то по рассеянности Евгений Николаевич вошёл в раздевалку сауны, а там только что вышла из парилки раздетая догола женщина и, увидев хорошо знакомого мужчину полу возмущённо, полу смеясь, и быстро прикрывшись полотенцем, воскликнула:

– Ну, Евгений Николаевич, сегодня же женский день.

– Ой, извините, – сказал растерявшийся Евгений Николаевич и уставился взглядом на обнажённую фигуру.

– Так выйдите ж, – подсказала, совсем уже смеясь, женщина, и только тогда он сообразил, что нужно повернуться и закрыть за собою дверь.

С этой сауной случилась и другая история, о которой потом рассказывала Евгению Николаевичу Настенька.

В Баренцбург в дни отъезда Инзубова на материк примчалась на десяти снегоходах группа норвежских туристов. Настенька провела для них экскурсию по посёлку, показала музей, завела в спортивный комплекс, и они стали ужинать в баре, но попросили разрешения после ужина посетить бассейн и русскую сауну. Узнав об этом, директор рудника согласился, но чтобы не было никаких осложнений, распорядился закрыть комплекс на несколько часов раньше, так что, когда Настенька привела туда норвежцев, во всём огромном здании никого уже не было, кроме хозяйки комплекса.

Естественно Настенька повела гостей сначала в сауну. Группа состояла наполовину из высоких бородатых мужчин и наполовину из дородных женщин. В раздевалке сауны все начали раздеваться и к вящему изумлению переводчицы и мужчины, и женщины, ни мало не смущаясь, обнажились полностью и все вместе пошли в парную, позвав с собою и Настеньку. Она была дипломатом и не могла проявить российское непонимание такого поведения иностранных граждан, которым оно казалось вполне нормальным, потому, скрепя сердце, тоже разоблачилась и вошла в сауну, но не полезла на полки, где тесно устроились обнажённые тела обоих полов, а осталась стоять внизу.

Распарившись, норвежцы весело отправились, не одеваясь, вслед за Настенькой в бассейн, где и плавали в своё удовольствие, оглашая громкими криками и смехом широкое пространство бассейна, огни которого были притушены, Ночь в то время оказалась ясная, так что небо с искорками звёзд делало присутствие в бассейне фантастической сказкой. Настенька плавала, стараясь оставаться в стороне от гостей.

Когда она рассказала с чувством смущения об этом эпизоде Евгению Николаевичу, то он посочувствовал ей и добавил:

– Это меня не удивляет. Помнишь к нам летом приезжал Коре Карлстад со своей переводчицей?

Настенька помнила этого пожилого уже владельца судна, которое перевозило лес из Баренцбурга. Разумеется, на Шпицбергене лес не растёт, но в течение многих лет океанские волны прибивали в берегам архипелага брёвна, уносимые с материка. Как ни странно таких спиленных или срубленных деревьев за столетия принесло течениями столько, что ими усыпаны все шпицбергенские берега. И вот шахтёры по распоряжению директора Леонида Александровича собирали выброшенные на берег брёвна и использовали их иногда для постройки, а иногда для продажи. Коре с большой выгодой для себя покупал в Баренцбурге дешёвый лес. А так как он русский язык не знал, то с ним приезжала русская переводчица Мария. Поэтому Настенька в переговорном процессе не участвовала.

– Так вот, – продолжал Евгений Николаевич, – после успешных переговоров, в которых наш Леонид Александрович, – хорошо погрел руки, продав никем не учтённый лес, он пригласил Коре, нашего главного инженера Мизлумяна и меня в свою директорскую сауну. А Коре пришёл, понятное дело, с Марией. И ей одной молодой девушке пришлось раздеваться при всех мужиках, мыться в душе, сидеть в парилке. Правда, плавать в маленьком бассейне она отказалась, удовлетворившись душем. Ей, я думаю, пришлось труднее, чем тебе. Но она знала, на что шла. И потом, насколько я слышал от них, они поженились.

– Так он же почти старик.

– Зато богатый. У него в Осло свой дом. У нас в Баренцбурге швейную фабрику открывает.

– Я знаю, но думаю, лучше выходить замуж по любви, а не по богатству, – и Настенька обняла Евгения Николаевича, горячо целуя в губы.

Это был аргумент, против которого невозможно было спорить.