Настасья Алексеевна. Книга 4

Солнце гигантским фонарём слепило глаза. Настенька смотрела в левую сторону. Там горная гряда разрывалась и открывалась Медвежья долина, то есть по-норвежски Бьёрн Дален. А дальше снова шла изрезанная морщинами расщелин Столовая гора. С вертолёта эти возвышения казались низкими, а здесь, у самого их основания, от уровня воды, скалы устрашающе неприступно поднимались высоко, закрывая собой половину неба. Не хотелось бы оказаться на узкой береговой полосе у их подножья. Отсюда можно, наверное, выбраться только вплавь, но далеко ли проплывёшь? А до противоположного берега широкого фиорда так далеко, что он даже не виден за волнами.

Где-то далеко навстречу плыл большой белый пароход. Был туристический сезон, и почти каждый день из Европы заходили на Шпицберген маленькие и большие суда с тысячами туристов на борту, мечтающими увидеть далёкий архипелаг, о котором они читали в учебниках по географии да может быть видели его остроконечные горные пики и ледники между ними в редких киножурналах. Настенька подумала, что возможно этот пароход после захода в Лонгиербюен, в котором его пассажиры оставят не одну тысячу долларов в магазинах и за экскурсии, на обратном пути завернёт и в Грин-фиорд, и остановится на рейде у Баренцбурга, чтобы высадить на пару-тройку часов большими шлюпками пассажиров на берег, где их обязательно встретят шахтёры или их жёны, продающие на импровизированном рынке самодельные кинжалы, вербацкие шапки (так называют зимние шапки, которые выдают шахтёрам, завербовавшимся сюда на работу), пейзажи, написанные ставшими художниками некоторыми шахтёрами, или купленные заранее в России сувениры: матрёшки, самовары, хохлому.

В такие часы Настенька должна быть на работе. Обычно ей звонит Евгений Николаевич или дежурный порта, и она срывается бегом в порт, куда подъезжает и автобус взять пассажиров на экскурсию, оплаченную туристической фирмой заблаговременно или же по прибытии в Баренцбург, о чём договариваются на месте. Настенька для таких случаев даже разработала бланки квитанций и счетов, чтобы всё оплачивалось официально. До её приезда в Баренцбург таких документов почему-то не было, и расчёты производились либо вручную написанными расписками, либо вообще без документов.

Встретившийся лайнер мог остаться в норвежском посёлке до завтра, так что волноваться об экскурсионном обслуживании не стоило. Времени ещё много. Лодки уже неслись вдоль посёлка Грумант. Причалили у небольшого старенького пирса. Не теряя времени, Евгений Николаевич и Настенька повели журналистов в сопровождении немецкого гида, напросившегося тоже в качестве экскурсанта, взявшего с собой кроме ружья на плече большую фотокамеру, в сторону видневшегося издали наверху тоннеля в горах. Это был вход в шахту, откуда в период жизни посёлка доставляли угол вагонетками.

Взобравшись к железнодорожным путям, но ещё не дойдя до портала, путники услыхали крики, доносившиеся с только что покинутого берега. Оглянувшись, они увидели, что оставшиеся внизу люди усиленно машут им руками, явно предлагая вернуться. Не понимая в чём дело, Евгений Николаевич принял решение быстро спускаться назад. Подходя к группе, стоявшей на берегу, они заметили, что все смотрят почему-то недалеко в воду. Посмотрев, куда указывал рукой Стиг, подошедшие увидели за пирсом морду быстро приближавшегося к берегу белого медведя. Стала понятной неожиданная тревога.

Ветра не было. Волны катились мелкие. Медведь спокойно вылез на узкую береговую полосу и стал взбираться на гору, скрывшись за холмистой поверхностью. Однако дальше с горы шла в сторону причала широкая дорога, по которой мог прийти медведь. А то, что целью его были увиденные им люди, ни у кого сомнений не возникало. Очевидная опасность встревожила каждого, но в то же время это казалось приключением. Настенька впервые в жизни видела воочию хозяина здешних мест. То, что он скрылся, поднимаясь на пригорок, взволновал, поскольку не было ни малейшего представления, откуда он может появиться.

Стиг выскочил на дорогу, ведущую в гору, стал на одно колено и взял своё ружьё наизготовку, направив ствол на вершину холма и даже прицеливаясь. На вершине горки появилась белая фигура медведя. Высоко подняв голову, он как бы всматривался в представшую перед ним картину.

Увидев целящегося в зверя Стига, Умбрейт почему-то ухмыльнулся, снял с плеча своё оружие и, сделав несколько шагов в сторону, выстрелили в воздух. Гром разнёсся и тут же отдался эхом от близких гор, создавая ещё больший эффект от выстрела. Силуэт медведя в то же мгновение скрылся, а Умбрейт довольным голосом сказал, как бы увещевая Стига:

– 

We can’t shoot a polar bear. It’s forbidden.

Настенька немедленно перевела Евгению Николаевичу:

– Он говорит, что мы не можем стрелять в белого медведя. Это запрещено.