Настоат

Да, это правильный ход! Если Йакиак окажется нерасторопен (на что я очень надеюсь!), то проблем не возникнет. Главное – переждать день. Если во дворце все пройдет как по маслу, то меня устроит любой из двух вариантов: либо отстранение Курфюрста от власти, либо арест Дункана Клаваретта. В первом случае я дезавуирую приказ и отменю похищение; во втором – у Принцепса исчезнет всякий мотив организовывать преступление, и операция будет немедленно свернута. Отлично! Неожиданностей быть не должно. Только бы Йакиак не учудил чего лишнего! А то ведь он может. Дернуло же меня связаться с полуросликом и полудурком!

– Так вот, – продолжает Деменцио, – не торопись! Иненна никуда не денется. Крайнего срока нет: приказ можно выполнить и завтра, и послезавтра. Как только похитишь ее, доставь сюда, обеспечь всем необходимым, успокой. Скажи, что это временная мера, и скоро она вернется на службу. Дай ей все, что ни попросит. И относись не как к пленнице, но как к гостье. Понятно?

Я спрыгиваю с кресла и замираю в низком поклоне.

– Всенепременно, ваше высокоблагородие! Позвольте уточнить – сколько она должна провести в заключении?

Деменцио раздраженно бьет ладонью о подоконник.

– Сказал же тебе – не в заключении! И не в изгнании. А просто у нас в гостях. Сделай все деликатно – так, чтобы никто не пострадал! Аккуратно, уважительно и галантно. Ты ведь кавалер?

И бросает на меня насмешливо-пренебрежительный взгляд. Думает, я не обращаю внимания. А я все вижу и замечаю! Но его отношение ко мне – дело второстепенное: я не нарцисс и гордость мне чужда. Гораздо важнее, что он искажает волю Курфюрста. Я чувствую это кожей, ощущаю всеми фибрами светлой, добродетельной души. Верной Государю души. Приказ неполон – Принцепс хочет чего-то иного.

Первый советник подходит к зеркалу. Поправляет прическу и галстук. Похоже, аудиенция подходит к концу.

– Отвечаю на твой вопрос: гостить у нас она будет недолго. От силы день-два, а затем – обратно в Великое следствие. В любом случае, я тебе сообщу!

Поворачивается, направляется к двери. Замирает возле меня.

– Йакиак, еще раз повторяю: спешить некуда! Посиди здесь, осмотрись – ты должен знать этот дом как свои пять пальцев. И не поддавайся на провокации! В отличие от… – Деменцио запинается, едва не сказав, как мне кажется, чего-то исключительно важного. – В отличие от многих, я не сторонник жестких мер. Ни одного волоска не должно упасть с головы прекрасной Иненны!

Вздохнув, он выкладывает из карманов несколько яблок, с ностальгией смотрит на них, словно прощаясь, и, изловчившись, бросает в помойное ведро в противоположном углу комнаты. Метко! Все до единого – в урне. Точное попадание!

– Все, Йакиак, мне пора! Экипаж уже подан – поеду на инспекцию военных поселений. Пора их упразднять – давно стали неэффективны. А ты оставайся здесь – ешь, пей, угощайся. Только яблоки не трогай – они червивые. В общем, чувствуй себя как дома. Деньги – в комоде: бери, сколько вздумается. Это на оплату твоих услуг и на содержание Иненны. Ни в чем ей не отказывай! И ни в коем случае не рассказывай об этом месте ни Дункану, ни Настоату. Особенно Настоату. Впрочем, это и так очевидно. Удачи!

Деменцио берет фолиант с изображением рыбы, якоря и каравеллы (будет, что почитать по дороге!), кланяется и, сделав пару шагов, исчезает за дверью. Я выхожу за ним – попрощаться. Скрипя плохо промасленными колесами, экипаж отъезжает.

Я остаюсь один. Ветра почти нет. Сухо. К вечеру будет жарко. Первый день на моей памяти, когда не идет дождь. Наверное, это знак – солнцестояние и равноденствие посреди осени.

Не буду заходить внутрь – подышу свежим воздухом, погуляю, подумаю. Размышления у парадного подъезда. «Не страшат тебя громы небесные, А земные ты держишь в руках».

* * *

Деменцио Урсус, несомненно, что-то скрывает. Он исказил, извратил приказ, полученный свыше. Моя цель – понять, чего именно хотел Государь; принять Его Слово в первозданной красе; узреть в наготе, очищенным от последующих наслоений. Пурификация, освобождение, возвращение к праистокам.

По-моему, Деменцио допустил ошибку, заявив, что не сторонник жестких мер – в отличие от «многих». Кто эти призрачные, эфемерные «многие»? Фигура умолчания, эвфемизм, антифразис – упоминая «многих», мы говорим о Едином. То есть о Нем – о Курфюрсте. Ибо кто же еще, кроме меня и Деменцио, имеет отношение к делу?