Настоящая история мадам Баттерфляй

Наконец, когда комнату залил солнечный свет, Тёо-Тёо поднялась и снова попросила привести к ней Дзинсэя. Все утро она играла с сыном и ухаживала за ним, не притрагиваясь к еде, за исключением маленькой чашки риса и мисо, супа из водорослей.

Она решила днем сходить в порт и поговорить с Хелен, оставив Дзинсэя с Судзуки. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь снова глазел на ее ребенка и шептался о нем.

Но судьба избавила ее от этой мучительной задачи, сопряженной со стыдом и агонией. Вскоре после обеда раздался нерешительный стук в дверь, и на пороге с извиняющимся видом предстала Хелен.

— Простите, что заявляюсь без приглашения, но я только хотела узнать: вы приняли решение относительно будущего Дзинсэя? — спросила она, мудро напирая на слово «будущее», поскольку это было слабым местом для матери мальчика.

Поступать так было жестоко, но Хелен находилась на грани отчаяния: корабль отходил на следующий день, поэтому у нее не оставалось времени.

Тёо-Тёо кивнула, не доверяя своему голосу, и сердце Хелен пропустило удар: неужели она согласна отправить Дзинсэя в Америку с ней и Бенджамином? Или же заупрямится и откажет? Хелен заметила, что Тёо-Тёо исхудала, ее прекрасное лицо осунулось.

Не произнося ни слова, Тёо-Тёо проводила Хелен в гостиную, предложила ей присесть и вышла.

В соседней комнате Судзуки укладывала в дорожную сумку одежду Дзинсэя, которую, она не сомневалась, он никогда не наденет в Америке, а также его любимые игрушки и особую подушечку.

— Пожалуйста, не забудь положить его подушечку, он не может спать без нее, — тихо сказала Тёо-Тёо. Ее лицо снова превратилось в белую застывшую маску, которая так пугала Судзуки.

Она оставила мать с сыном наедине, слушая, как рыдает Тёо-Тёо и верещит Дзинсэй, не привыкший, чтобы его прижимали к себе так долго и крепко. Не в силах долее этого вынести, Судзуки вошла в комнату и, отбросив все правила, нежно обняла Тёо-Тёо — для них обеих невыносимо тяжелым стало это прощание матери с сыном. До конца дней своих они не забудут эту сцену мучительного расставания, на которое вынуждены были пойти по вине обстоятельств.

В какой-то момент Тёо-Тёо вырвалась из объятий и сунула Дзинсэя в руки Судзуки.

— Пожалуйста, передай Дзинсэя Хелен, я не могу это сделать, не могу смотреть, как его забирают!

Разрыдавшись, Тёо-Тёо выбежала из комнаты и, сжавшись на полу в уголке, закрыла уши подушками, чтобы не слышать недовольных криков Дзинсэя, которого Судзуки передала вместе с двумя сумками Хелен, его новой матери.

Еще долго после того, как дверь закрылась за Хелен, которая торопливо уносила свою драгоценную ношу, пинающуюся и вопящую, Тёо-Тёо сидела в том же положении, застыв от горя, и в доме, где всего несколько часов назад раздавались смех и лепет ребенка, воцарилась безмолвная пустота.

Судзуки приблизилась к госпоже с горячим супом, рисом и чаем, но Тёо-Тёо махнула, чтобы она убрала все это.

— Пожалуйста, поешьте, Тёо-Тёо-сан, — умоляющим голосом попросила Судзуки. — Вы целый день ничего толком не ели, и я не знаю, что делать.

— Ничего не делай, — ответила Тёо-Тёо. — Дай мне умереть с голоду — мать, что не может сберечь свое дитя, заслуживает смерти!

Несколько часов спустя, когда уже стали сгущаться сумерки, послышался душераздирающий вопль, и появилась Тёо-Тёо с криком:

— Я совершила ошибку, Судзуки, отдав своего ребенка! Как же я не понимала, что, хотя я и не смогу предложить ему многого, с материнской любовью и заботой его жизнь будет куда богаче и счастливее?! Быстрее, Судзуки, нужно бежать к кораблю и вернуть Дзинсэя! Пожалуйста, быстрее, пока не поздно!

Судзуки не нужно было уговаривать, и вместе они поспешили по извилистой дороге в порт. Впопыхах они забыли надеть сандалии, в босые ступни впивались острые камни, но им было все равно.

Но едва они добрались до порта, как сразу увидели: что-то не так. Их встретили огни лишь двух маленьких кораблей, и Тёо-Тёо с такой силой вцепилась в руку Судзуки, что потекла кровь.

— Где большой корабль, что привез в Нагасаки Пинкертона и Хелен? — возопила она. — Он не мог отчалить, Хелен обещала, что он уплывет в Америку только завтра! Где он, Судзуки? Где он?

Тёо-Тёо не могла знать, что Хелен, опасаясь, как бы Тёо-Тёо не передумала и не попыталась вернуть Дзинсэя, заставила Пинкертона заплатить круглую сумму капитану корабля, чтобы тот отплыл на день раньше.

Они использовали все свои связи, чтобы Шарплесс подготовил для них бумаги, нарекающие Дзинсэя Кеном Пинкертоном, сыном Бенджамина и Хелен Пинкертон, и документ, допускающий его на территорию Америки.

Дзинсэя больше не существовало, и к тому времени, как его мать прибежала за ним в порт, корабль уже отчалил и стремительно удалялся от берегов Японии.

Только тогда Хелен вздохнула с облегчением: Тёо-Тёо больше не могла вернуть Дзинсэя, и он наконец стал ее сыном. Она легко находила подход к детям, поэтому Кен вскоре перестал нервничать в незнакомой обстановке и отвлекся на корзинки с новыми игрушками.