Настоящая партнерша

— Очевидно, я взял за образец не ту личность или не тот тип личности, — уныло проговорил Ливии. — Джонни все время упрекал меня за это. Я глубоко сожалею, доктор Мейсон, что мы доставили вам так много неприятностей. Откровенно говоря, я ни разу не посмотрел на это дело с вашей точки зрения, не сознавал, какую опасность навлекаю на вас своим перевоплощением, если можно так выразиться. Простите меня.

— Мне не за что вас прощать, — с горечью проговорил я. — Сто против одного, что я нашел бы какой-нибудь способ все испортить.

В шестом часу вечера Коразини остановил тягач, но мотора не выключил. Выйдя из кабины, он подошел к заднему борту кузова и слегка сдвинул прожектор в сторону. Ему пришлось кричать, чтобы перекрыть рев тягача и пронзительные, жалобные завывания поднявшейся вьюги.

— Пройдено полпути, босс. Тридцать две мили по стрелке.

— Спасибо. — Мы не могли разглядеть Смолвуда, но зато хорошо видели кончик пистолетного ствола, угрожающе высунувшегося в луче прожектора. — Приехали, доктор Мейсон! Вылезайте! Вы и ваши друзья!

Делать было нечего. Едва двигаясь от холода и долгого сидения в санях, я вышел и направился к Смолвуду, но остановился, увидев нацеленный мне в грудь пистолет.

— Через несколько часов вы будете у своих друзей, — сказал я Смолвуду. — Вы могли бы оставить нам немного еды, переносную плитку и палатку. Я прошу немного.

— Много.

— Значит, ничего? Совсем ничего?

— Вы напрасно теряете время, доктор Мейсон. А потом, меня огорчает, что вы снисходите до просьб.

— Ну, тогда хотя бы сани для упряжки. Мы даже не просим собак. Ни Малер, ни мисс Ле Гард не в состоянии самостоятельно передвигаться.

— Я вам сказал: вы напрасно теряете время. — Он переключил свое внимание на сидевших в санях. — Я же сказал, всем выйти! Вы меня слышали, Ливии? Вылезайте!

— Если бы не ноги... — В ярком свете прожектора мы видели морщины боли, прорезавшиеся вокруг его глаз и рта, и я невольно поразился его терпению: он так долго сидел мучаясь, но ни одним словом не выдал своих страданий. — Не то они замерзли, не то онемели. Что-то в этом роде.

— Слезайте! — резко повторил Смолвуд.

— Сию минуту! — Ливии перекинул одну ногу через край саней, крепко сжав зубы от боли. — Кажется, я не в состоянии. ..

— Может быть, пуля в ногу поможет? — равнодушно спросил Смолвуд. — Восстановит чувствительность?

Я не знал, шутит ли он или говорит серьезно. Во всяком случае, состояние Ливина его не интересовало. Но Веджеро думал иначе. Он остановился недалеко от Смолвуда.

— Только попробуйте тронуть его, Смолвуд! — угрожающе проговорил он.

— Вот как? — Повышение тона означало, что вызов принят. — Да я вас обоих в порошок сотру!

— Ничего не получится, Смолвуд! — яростно прошипел Веджеро, и слова его отчетливо прозвучали в неожиданно наступившем затишье. — Попробуйте тронуть моего старика хоть пальцем, и я переломлю вам шею, как гнилую морковку, даже если вы выпустите в меня всю обойму.

Я посмотрел на него. Он пригнулся, как большая кошка, уперев носки ног в мерзлый снег, сжав кулаки и слегка выставив их вперед, готовый к прыжку. И я поверил, что он способен на это: видимо, поверил в это и Смолвуд.

— Вашего старика? — переспросил он. — Отца, что ли?

Веджеро кивнул.

— Отлично! — Смолвуд не выказал никакого удивления. — В кузов его, Веджеро. Он заменит нам немку, она никому не нужна.

Смысл приказа всем был ясен. Я, правда, не видел, какую опасность может представлять Веджеро для Смолвуда и Коразини, но Смолвуд был человеком, предусматривающим даже невозможные варианты. Ливии был более надежной гарантией хорошего поведения Веджеро, чем Елена.

Ливина не столько ввели, сколько внесли в кузов. Сопротивляться вооруженным преступникам было делом безнадежным. Смолвуд рассчитал все точно. Он знал, что мы — люди отчаянные и в минуту крайности можем броситься на него, невзирая на оружие. Но знал и то, что мы не настолько отчаянные, чтобы пойти на самоубийство, если ничьей жизни не грозит непосредственная опасность.

Когда Ливии очутился в кузове, Смолвуд повернулся к Елене, сидевшей напротив него.

— Выходите!

Вот тогда это и случилось с ошеломляющей быстротой и неожиданностью. Я тогда подумал, что Елена действовала по заранее обдуманному плану, пытаясь в последнюю минуту спасти нас, но позднее понял, что все было проще. Это был взрыв исступленного гнева, возмущения и отчаяния, до которого ее довела мучительная боль в плече, так как она долго просидела со связанными руками, в то время как ее трясло и качало на деревянном полу кузова.

Проходя мимо Смолвуда, она споткнулась. Он протянул руку, то ли чтобы поддержать, то ли чтобы оттолкнуть ее, и, прежде чем он понял, что происходит, — меньше всего он ожидал, что такое покорное существо может оказать ему сопротивление, — она в слепом порыве выбила у него из рук пистолет, и он упал в снег, вертясь как волчок. Смолвуд спрыгнул вниз и бросился за ним с быстротой кошки, но он мог бы и не спешить: даже если бы у кого-нибудь из нас и возникла мысль воспользоваться ситуацией, предостерегающее рычание вооруженного Коразини убило бы ее в зародыше.