Настоящие сказки Шарля Перро

В дворце обширном короля
Богатство, роскошь, изобилье,
И все придворные·так расторопны были,
Что мигом делались дела.
В его конюшне за стена́ми
Коней без счёта малых и больших,
Златыми покрывают их
Да вышитыми чепраками.
Одно казалось странным всем гостям:
На самом видном месте там
Простой осёл стоял с громадными ушами.
А если то чудно и вам,
Скажу, что этот зверь был так любим богами,
Что почести ему давались по делам.
У нашего осла не много и не мало,
Навоза в стойле·не бывало,
Но каждодневно по утрам
Валялось золота немало —
Экю, пистоли, луидоры, имперьялы —
На чистенькой подстилке там.
Но если небо дозволяет,
Чтоб человек доволен был,
К дарам своим оно несчастье добавляет —
Счастливый год ненастьями не мил.
Вот так однажды не́дуг тяжкий
Внезапно королевой овладел,
И сколько лекарь ни кряхтел,
Ни самый факультет с учёною замашкой,
Ни шарлатанов рой, что тотчас же насел,
Никто помочь не мог ни клизмой, ни ромашкой,
И жар горячечный всё злей и злей горел.
Почуяв смерти приближенье,
Жена велела короля позвать
И говорит: «Умру через мгновенье,
И вас за благо я прошу признать,
Что если вам придёт желанье
Жениться вновь, когда не будет здесь меня…»
«Ах, – закричал король, – какое испытанье!
И в ум мне не придёт подобное мечтанье,
Тому залогом – жизнь моя!» —
«Я верю вам, – ответила больная; —
Великий пыл горит у вас в крови,
Но чтоб вполне спокойна быть могла я,
Должны поклясться мне сейчас же вы
Со всею нежностью супружеской любви,
Что если только вам красавицу случится
Найти стройнее и умней меня,
И вам от всей души понравится она,
То лишь тогда решитесь вы жениться».

Таков всегда и всюду человек:

Казалось, клятву вынудив такую,
Она опасность отвела большую,
И он не женится вовек.
Едва успел он надавать ей обещаний,
Последний вздох её он с плачем воспринял, —
Никто и никогда от мужа не слыхал
Столь оглушительных рыданий.
Дни, ночи он рыдал, не осушив очей,
И все решили, что король стремится
Покойную жену оплакать поскорей
И с надоевшим горем распроститься.

И так и вышло. Через месяц-два

Словцо о браке вымолвить едва
Успел король, но тут не к месту
Припомнили о клятве документ,
Гласивший, чтоб король нашёл себе невесту
Милее той, кому из пышных лент
Венком украсили·надгробный монумент!
Но ни в одном семействе древнем,
Ни в городе и ни в деревне,
Ни у соседей-королей
Средь молодых их дочерей
Послы не встретились с красавицей такою.
Одна инфанта красотою
Была во много раз нежней
Покойной матери своей.

Заметил это сам король неутомимый,

И вот, горя любовью нестерпимой,
Решился старый чудодей,
Что в силу этого он женится на ней.
Нашёл он даже казуиста,
Который, рассмотрев, одобрил выбор тот.
Инфанте ж замысел нечистый
Так не понравился, наоборот,
Что плачет бедная все ночи напролёт.
И вот в своей тоске несносной
Отправиться она решила к крёстной.
Украшен чудно был её далёкий грот
И перламутрами и розовым кораллом,
Она была кудесником немалым,
И феей дивною её считал народ.
Нет ну́жды повторять преданья
И что такое фея – объяснять, —
Я думаю, что ваша няня
Могла вам это в детстве рассказать.

«Я знаю, крестница, – она сказала, —

Зачем явились вы сюда,
Хоть слёз вы пролили немало,
Поверьте, горе – не беда,
И нечего печалиться об этом,
Коль будете моим вы следовать советам.
Действительно, король женою выбрал вас;
Исполнить этот план несчастный,
Конечно, грех был бы ужасный,
А как тут поступить, я вам скажу сейчас:
Ответьте королю согласием. И всё же
Он пусть тогда женой вас назовёт,
Когда исполнит то, что вам всего дороже,
И платье цвета времени сошьёт.
И как он ни богат, и как желанья злого
Он ни лелеет, но оно придёт к концу
Затем, что никогда ему не сшить такого».

И тотчас же, дрожа, принцесса это слово

Влюблённому передала отцу.
И не подумавши желанье это взвесить,
Король зовёт искусных мастеров
И говорит, что если через десять
Деньков не будет сей наряд готов,
Немедля повелит он всех портных повесить.

Ещё неделя не прошла —

Готово платье. В вечер·ясный
Не так лазурь небес прекрасна
И тучек золотых не так игра светла,
Каков был тот наряд атласный.
И в радости и в горести ужасной,
Глядит инфанта и не знает, что сказать
И как назад согласье взять.
Но фея тут ей прошептала:
«Сейчас же нужно попросить
Ещё один наряд (вам одного ведь мало),
Пусть месяц он затмит красою небывалой;
Такого уж ему не сшить»!

Чуть выговорила инфанта это слово,

Король искусникам кричит:
«Пусть лунный свет оно красой своей затмит,
Через неделю всё чтоб было мне готово!»
Четыре дня прошли работы, суеты —
Готов наряд такой чудесной красоты,
Что даже полночью, когда всё небо млеет,
Не так луна горит, сияя серебром,
В прозрачной вышине, в мерцанье голубом,
Где звёздный блеск пред ней бледнеет.
Глаз отвести нельзя, уж так оно блестит,
Но как же быть? Инфанту горе мучит,
Но крёстная опять принцессу учит,
А та отцу, волнуясь, говорит:
«Да, поработали игла и веретёнце!
Но я ещё наряд хочу, чтоб был, как солнце.
Такой же ярко-золотой».
Король, помешанный на страсти роковой,
Зовёт тут мастеров, кричит и багровеет:
«Пусть это платье солнца цвет имеет,
А в золоте парчи должны во всей красе
Гореть алмазы… Ну, а если не сумеют,
Придётся умереть им всем на колесе».

Напрасно·он грозил им казнью и геенной,

Искусны были мастера,
Наряд ему несут бесценный
Назавтра с самого утра.
У златокудрого любовника Климены,
Когда своей дорогой в небесах
Несётся в колеснице драгоценной,
Такого блеска нет в сияющих очах.
Инфанта обмерла, тоска ей сердце гложет,
Отцу словечко вымолвить не может,
А крёстная тихонько на ушко
Ей говорит и руку жмёт при этом:
«Мы уж зашли довольно далеко,
Но что за чудо перед белым светом?
Подарки эти он за деньги приобрёл:
В конюшне у него стоит осёл,
Который золотом его ссужает;
Пусть он его убьет и кожу вам отдаст.
Всё от осла он получает,
И зверя за любовь он не продаст!»

Была учёной эта фея,

А всё ж ей было невдомёк,
Что ежели кому любовь всего милее,
Тому ни золото, ни серебро не впрок.
Едва о том они заговорили,
Почтительно пажи ей кожу притащили.
Инфанта так была поражена,
Что в ужасе расплакалась она
И стала клясть судьбу да долей огорчаться,
А фея ей: «Судьба не так страшна;
Кто делает добро, не должен тот бояться.
В согласье дочери пускай поверит он
И тешится мечтою ложной,
Что к свадьбе никаких уж больше нет препон,
Но в этот самый миг, единственно возможный,
Ей надо скрыться: в даль и поскорей,
Чтоб избежать беды,·что угрожает ей».
«И вот, – добавила, – ларец весьма приметный,
Положим мы в него сейчас
Наряды, зеркало, ваш столик туалетный,
Рубины, жемчуг, хризопрас,
Ещё подарок незаметный, —
Вот палочка моя. Держа её в руке,
Идите, а ларец пойдёт невдалеке,
Идти он будет под землёю,
А если нужно будет вам
Открыть его, махните лишь рукою,
И он немедленно представится очам.
А чтобы стража не узнала,
Ослиной кожею прикройтесь вы сначала,
Закутайтесь в неё вы с головой;
Поверить можно ль, чтоб страшилище скрывало
Красавицу такую под собой?»

Ослиной кожею одета,

Идёт она бродить по белу свету;
Синеет утро над рекой.
Тем временем король спокойный,
В мечтах имея пламень знойный,
С испугом узнаёт про горький жребий свой.
Бегут искать её. Дома, поля, дороги
Они обшаривают, – нет!
Пропал инфанты милой след.
Что предпринять – не знают, и в тревоге,
В отчаянье, в тоске поник придворный мир.
Где свадьба? Где веселый пир?
Не будет ни драже, ни торта,
Грустит и шепчется придворная когорта;
Суп страшно был пересолён;
А пуще всех вздыхал кюре в истоме жаркой —
Позднее всех обедал он
И – худшее из зол – остался без подарка.

Принцесса бедная куда глаза глядят

Плетётся, с головой закрыта грязной кожей,
Стараясь по пути у всех подряд
Найти себе. приют да и работу тоже.
Но с кем ни пробует она заговорить,
Как глянут на неё, везде одна невзгода:
И слушать не хотят, не то что в дом пустить
Такого грязного урода.
Идёт всё далее и дале и оп ять
Всё дальше. Наконец ей кто-то: «Эй, постой-ка!
На мызе[38], надо полагать,
Понадобилась судомойка».
Спины не разогнёшь: то тряпки постирать,
А то корыто свиньям убирать,
И день-деньской торчать за печкой грязной.
А дворня зубы скалит неотвязно,
Насмешничают то и знай,
Бранят ослиный малахай,
А ей, бедняжке, это непривычно;
Сиди, да слушай то да сё,
Обидны да и неприличны
Их шутки сальные и крепкое словцо.
Зато на праздниках жила она отлично:
Бывало, сделает нехитрые дела,
Да и пошла к себе, каморку заперла;
Осмотрится кругом – и свой ларец откроет,
Поставит зеркало поверх горшков,
Забудет страшных мужиков,
Наря́дится и личико умоет.
То платья лунного блестит голубизна,
То в солнечной парче пред зеркалом она, —
Как хочешь, так и позабавишь
Себя наедине, не то что там в углу.
Одно досадно ей, никак тут не расправишь
Огромный пышный шлейф в каморке на полу.
А глянет в зеркало – свежа, бела, румяна,
Такой беляночки другой и не найти,
И легче в будни чёрный труд нести
Да красоваться в этой коже рваной.

Но рассказать забыл вам я:

На мызе, где ей приютиться
Пришлось, для кухни короля
Той стороны, где быть нам не случится,
Водилась редкостная птица.
Цесарок, уток, лебедей
Стада отменные жирели на покое,
Полтысячи пород, а может, больше вдвое;
Откармливали их как быть нельзя жирней
И на десять дворов готовили съестное.
Сын короля заглядывал сюда
Частенько по·пути с охоты —
Поговорить с друзьями без заботы
Да жажду утолить водой со льда.
Был юный принц красив и строен,
А ясный взор его отважен и спокоен.
Красою он любого затмевал.
Украдкой бросив взгляд, инфанта взволновалась
И в глубине души себе призналась,
Что как бы вид её прохожих ни пугал,
А сердце в ней принцессы оставалось.
«Меня не видит он, – так говорит она,
Но как ступает горделиво,
И как красотка та счастлива,
Что будет принцева жена!
Пусть даст он платье мне, какое бросить надо,
И больше я была бы рада,
Чем тем, которым я отцом награждена».

Однажды юный принц без дела там скитался,

И вот, переходя с двора на двор,
В какой-то закоулок тёмный он забрался,
А там-то и жила инфанта с этих пор.
К замочной скважине тихонько принц подкрался
И заглянул, как ловкий вор.
А день был праздничный, принцесса разоделась, —
Парча, алмазы, кружева —
Блестит, сверкает всё, кружится голова,
Ну, прямо – солнышко на небе разгорелось;
Принц так и обмер и застыл,
В груди спирается дыханье,

Владеет им одно желанье,

Клокочет в сердце страсти пыл.
Наряд ей так к лицу, и так она красива,
Так хороша и так бела,
Свежа, прелестна и мила,
Да как важна, а не спесива,
Вот – повернулась, отошла,
Ну, скажешь, лебедь поплыла;
Умна, наверно, и красноречива.
У принца кру́гом голова пошла.
Что будешь делать? В жар его кидает,
На дверь плечом он нажимает
И… не решается. Вдруг, доброго чего,
Она – богиня? Страх берет его.