Настоящие сказки Шарля Перро

Надпись для девицы Элеоноры де Любе́р

Вам юные года, Элеонора,
Все развлеченья разрешат,
И вы, наверное, увидите подряд
Немало всяческих приманок скоро.
Как ни невинны ваши взоры,
Вам те создания искусства говорят,
Где вкус и смысл с улыбкою царят,
А не кривляются невеждам на умору,
Надсаживаются и приторно трещат.
О милая Элеонора,
Живой порыв я так увидеть рад,
Но вы не знаете, как много горя, спора
Нам наши страсти пылкие даря́т.
Ну и не знайте их! В «Ослиной Коже» рад
Я вам открыть, что есть у нас опора
Вернее красоты – недолго ей кадят:
О добродетели нам сказки говорят;
Увы, нередко нам о ней твердят,
Но всё это идёт не дальше разговора.

Ослиная кожа (в прозе)

Жил-был однажды король, столь славный, столь любимый своим народом, столь уважаемый всеми соседями и соратниками, что, можно сказать, был он самый счастливый из всех государей. Счастье его ещё тем было упрочено, что в жёны себе он выбрал принцессу, которая была столь же красива, сколь добродетельна; и счастливые супруги жили в мире и согласии. От этого союза родилась дочь, такая любезная и очаровательная, что они даже не жалели о том, что у них не было другого потомства.

Во дворце короля царили великолепие, тонкий вкус и изобилие; министры его были премудры и весьма искусны, придворные доблестны и верны, слуги преданы и трудолюбивы. Его обширные конюшни полны были самых лучших лошадей на свете, покрытых богатыми попонами, но больше всего удивляло иностранцев, осматривавших эти прекрасные конюшни, то, что там на самом видном месте господин осёл выставлял свои длинные уши. Однако король вовсе не из прихоти предоставил ему отдельное и отличное стойло. Качества этого редкого животного заслуживали такого отличия, ибо природа сотворила его таким необычайным образом, что на его подстилке каждое утро вместо навоза находили в изобилии прекрасные экю и луидоры, самой разной чеканки, которые и собирали, когда осёл просыпался.

Но ведь превратности судьбы постигают королей так же, как и их подданных, и повсюду доброе перемешано с худым. И вот по воле небес королева внезапно тяжко заболела такой немочью, против которой несмотря ни на знания, ни на искусство врачей, не могли найти никакого средства. Все кругом опечалились. Король, чувствительный и влюблённый, – хоть знаменитая поговорка и говорит, что брак – могила любви, – удручён был безмерно, воссылал горячие моления во всех храмах своего королевства, жизнь свою предлагал за жизнь горячо любимой супруги; но тщетно призывал он богов и фей. Королева, чувствуя, что приходит её последний час, сказала своему супругу, захлёбывавшемуся слезами:

– Прежде чем я умру, я хочу, чтобы вы согласились исполнить одно моё желание: если вам когда-нибудь вздумается снова жениться…

При этих словах король, испуская жалобные вопли, схватил руки жены и, обливая их слезами, стал уверять её, что бессмысленно говорить с ним о второй женитьбе.

– Нет, нет, – воскликнул он под конец, – дорогая моя королева, велите мне лучше последовать за вами.

…– Королевство, – снова начала она с твёрдостью, которая усиливала горе государя, – королевство требует наследников, а так как я вам подарила только дочь, то постарайтесь, чтобы у вас были сыновья, похожие на вас. Но прошу неотступно, во имя все любви, которую вы ко мне питаете, чтобы вы не уступали настояниям народа, покуда не найдёте себе принцессу более красивую и более достойную, чем я. Прошу вас поклясться мне в этом, и тогда я умру спокойно.

Думают, что королева, которая была довольно-таки самолюбива, потребовала такой клятвы, уверенная в том, что на белом свете нет ей равной красавицы, и полагала, что король, таким образом, никогда больше не женится.

Наконец она умерла. Никогда ещё ни один муж не предавался такому бурному отчаянию: король только и делал, что плакал, да рыдал день и ночь по печальному праву вдовства.