Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

– Такое чувство, будто… – я пытался подобрать подходящие слова, чтобы описать свое смутное беспокойство. – Это прозвучит глупо, но… У меня такое чувство, словно я стена, которую нужно покрасить. И день за днем меня поливают краской, – Ариэль ухмыльнулась. – И каждый раз, когда я вижу нового пациента, на меня выплескивают немного краски.

– А какого цвета эта краска? – спросила она, запихивая в рот картошку фри. – Чтобы мне проще было представить.

Я посмотрел на лежащие между нами пакетики с кетчупом.

– Красного.

Теперь мы оба усмехнулись.

– Изо дня в день, – продолжал я, – я вижу одно и то же – сердечная недостаточность, пневмония, тромбы, – и закрашиваются одни и те же участки стены. Вместе с тем на ней имеются огромные белые пятна. Мне совершенно без толку читать описания каких-то болезней. Я засыпаю, не успев закончить страницу. Мне нужно увидеть пациента своими глазами, иначе не считается. Но что насчет редких болезней? Что, если я окажусь лечащим врачом, а передо мной будет умирающий пациент с кучей всевозможных симптомов, которые мне совершенно незнакомы?

– Я чувствую то же самое, – сухо сказала Ариэль. – Медицине невозможно научиться, лежа на диване.

Эта женщина, может, и правда мне подыгрывала – я представил, как она играючи проходит одну практику за другой, как это делал в моем воображении Карлтон, – однако потом засомневался. Казалось, она, подобно мне, пытается найти способ узнать все про все.

– Ну а теперь еще и это дерьмо, – я покачал головой и бросил взгляд на свой палец. – Мне до сих пор не верится.

– Мы все через что-то проходим.

Я ждал, что она продолжит эту мысль. Мне хотелось знать, через что такое проходит она. Она допустила какую-то ошибку? Кто-то ее принижал? Кто-то на нее накричал? Она подружилась с каким-нибудь пациентом вроде Бенни? Я ничего подобного не замечал – возможно, потому что был сильно погружен в свой собственный мир, преодолевая один изнуряющий день за другим.

Я все ждал и ждал, однако Ариэль не вдавалась в подробности, а я не был уверен, насколько могу быть настойчивым. Она хотела дать мне возможность выговориться или просто не желала раскрывать свои карты? Если так, то это, наверное, уже было на уровне рефлекса. Даже собрание интернов, якобы предназначенное, чтобы мы дали волю эмоциям, превратилось в учебный семинар по основам кровопускания.

Ариэль повернула голову, чтобы посмотреть на улицу. Она снова попыталась нащупать пейджер, которого не было на месте.

– Могу тебя заверить, этот чертов укол иглой засел в моей голове навсегда. И я никогда в жизни не забуду побочные эффекты таблеток от ВИЧ.

– Бьюсь об заклад, – она подняла свой молочный коктейль, – что с тобой все будет в порядке.

– Думаешь?

«Соври мне, – хотелось сказать мне, – соври, если придется».

– Однажды это станет очередным пятном крови на стене.

– Краски, – поправил я, окунув указательный палец правой руки в кетчуп. – Пусть это все-таки будет краска.

Ариэль взглянула на свои часы, и мы встали: веселью пришел конец. Нас ждали пейджеры и пациенты. А меня еще ждали таблетки от ВИЧ.

Глава 24

– Это тебе от меня, – объявила Эшли десять минут спустя, протягивая мой пейджер. – Эта штука не замолкала ни на секунду.

– Грасьяс.

– Как прошло собрание интернов? – спросила она.

– Нормально, – ответил я. – Слушай, я хочу еще раз попробовать уговорить Дре.

По дороге из «Вендис» в больницу я старался придумать, как еще достучаться до пациентки. Толком ничего в голову не пришло, но разговор по душам с Ариэль за обедом временно придал мне сил.

– Думаю, с ней нужно быть построже, ради нее же самой, – я стал представлять, что бы Ариэль могла сказать Дре. – Ну или наоборот. На самом деле я понятия не имею.

– Я хотела сказать тебе про нее еще кое-что, о чем не говорили на обходе.

– Разумеется.

Эшли достала листок с результатами анализов.

– Как думаешь, ей нужен диализ?

Я почесал голову:

– Кто-то упоминал больные почки, но я не уверен, что ей нужен диализ.

– Почему нет? – Эшли захлопала своими карими глазами. – Опиши мне свой мыслительный процесс.

– Описывать особо нечего.

– А ты попробуй.

– Уровень креатинина у нее почти три, – сказал я, имея в виду показатель крови, отражающий функцию почек. В норме он должен быть в районе единицы. – Не очень здорово, но и не совсем ужасно.

– Ясно.

Я вспомнил нескольких своих пациентов с почечной недостаточностью.

– Диализ обычно назначают в экстренном случае.

– Иногда. Но не всегда.

– Ладно. Я хотел сказать, на вид она в стабильном состоянии. В плохом, но стабильном. Конечно, я могу позвонить и назначить диализ.

– Когда ты позвонишь, тебе придется доказать его необходимость, – она совместила большой и указательный пальцы и пристально посмотрела мне в глаза. – У нефрологов вечно дел по горло, а проводить диализ – тот еще геморрой. Тебе будет нужно какое-то обоснование. Что ты им скажешь?