Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

Мой бывший пациент и друг нуждался в койке в отделении интенсивной терапии, но их не было. Я мог освободить одну, переведя пациентку на исключительно паллиативную помощь.

Но был ли вправе?

Я достал свой список, пробежался по всем двенадцати пациентам отделения интенсивной терапии, готовясь выполнить поручения. Глаза уже были тяжелыми, хотя ночь только началась.

– Давай разделять и властвовать, – предложил Дон. – Сначала мистер Джонс, сорок один год, ВИЧ. Поступил к нам с пневмоцистной пневмонией[78]. Ты изучил его флюорограмму?

Я Дона едва слышал: все еще думал про Бенни в приемном покое. Наверняка он сейчас держался за грудь, хватая ртом воздух. Я должен сохранять профессионализм. Нужно сосредоточиться на пациентах в реанимации, да и Бенни в надежных руках Байо. У меня не могло быть любимчиков. Я должен быть прагматичным, стремиться оказать максимальную пользу наибольшему числу пациентов, а для этого нужно сосредоточиться на текущих задачах, а не на парне в приемном покое. Я безуспешно пытался вытрясти из головы образ Бенни.

– Мэтт, – громко сказал Дон, – ты просмотрел его флюорограмму?

– Да-да, посмотрел, – ткани легких были замещены воздушными пузырьками, именуемыми буллами, похожими на множество крошечных мозолей. Никогда ничего подобного не видел.

– Нам следует готовиться к худшему, – предупредил Дон. – Что ты будешь делать, если давление мистера Джонса сегодня ночью внезапно упадет?

– Физраствор, – сказал я, вспомнив вводный урок Байо по шоку. Я отчетливо помнил его, даже спустя все эти месяцы. – Скорее всего, сепсис.

– Может быть, – сказал Дон. – Или…

Я уже немного набил руку с подобными обменами мнений. Дон был в этом хорош, и я надеялся, что однажды тоже к этому приду.

– Сердечная недостаточность? – предположил я.

– Его легкие! Они наполняются буллами, готовыми вот-вот лопнуть. И если хотя бы один из них лопнет, пациенту не поздоровится.

– Точно, – сказал я, выбросив пустую банку из-под газировки в мусорное ведро. – Буллы.

– Итак, доктор Маккарти, в три часа ночи лопается булла, а я отлучился в туалет. Ваши действия?

Именно из-за этого год интернатуры был таким сложным. Стоило только набраться немного уверенности, решить, что освоил необходимый объем знаний, как тебя непременно ждал какой-нибудь сюрприз, ситуация, с которой ты никогда не сталкивался прежде. И все приходится начинать сначала. В этом не было моей вины – просто физически невозможно за первые шесть месяцев повидать все возможные заболевания, – однако мне это не давало покоя. Предстояло покрасить очередной пустой участок стены.

– Я не уверен, что знаю.

Дон обхватил меня рукой.

– Все в порядке, здоровяк, я тут именно для этого, – он встал у маркерной доски. – Напряженный пневмоторакс. Его грудь будет наполняться воздухом, но он не сможет им дышать. Он задохнется в считаные минуты. А то и быстрее.

В тот день, когда жуткие процедуры вроде введения огромной иглы в оболочку сердца станут для меня рутиной, я потеряю частичку человечности.

Я начал записывать. В медицинской школе я читал про буллы и напряженный пневмоторакс и запомнил, что в таком случае нужно делать. Дело между тем было совсем в другом. Каждый раз, переходя в новое отделение, мне нужно было знакомиться не только с новыми наставниками и медсестрами, но и с новым оборудованием. Даже если бы я знал, что делать при пневмотораксе, я мог не знать, где лежит необходимое оборудование. Кладовые с инвентарем в каждом отделении отличались, и материалы располагались по-разному.

– Твоей задачей, – сказал Дон, проведя руками по волосам, – если ты решишься на это, будет вставить иглу в грудь мистеру Джонсу, всего на пару сантиметров ниже ключицы, чтобы выпустить воздух.

– Понял, – сказал я, вспомнив учебное видео на сайте «Медицинского журнала Новой Англии». Это была непростая процедура, и я надеялся, что смогу выполнить ее правильно. Я задумался о том, станут ли когда-нибудь эти манипуляции для меня рутиной, перестанет ли когда-нибудь у меня подскакивать пульс от мысли о том, чтобы вставить в другого человека иглу. Надеюсь, что этого не произойдет. Я вспомнил врача-азиата, который несколько месяцев назад на моих глазах ввел толстую иглу в оболочку сердца какому-то пациенту. Эти необычайные спасительные процедуры были чем-то противоестественным, и в тот день, когда они станут для меня обыденностью, я потеряю частичку человечности.

– Да. Печально, – сказал Дон. – Всего этого можно было бы избежать, если бы мистер Джонс просто принимал свои таблетки от ВИЧ.

Я закрыл глаза и подумал: «Не так уж это легко, как тебе кажется».

– Возможно, удастся перевести десятую кровать, миссис Хансен, – сказал Дон.