Nathan Bedford Forrest

В гораздо менее частном письме, отправленном три дня спустя, Форрест принял приглашение бывших федералов посетить и принять участие в другой церемонии на кладбище Элмвуд: украшении могил погибших союзников. Приглашение поступило после того, как бывшие федеральные солдаты приняли участие в украшении могил конфедератов на Элмвуде, и в духе своего обращения о капитуляции десятилетием ранее, он ответил на это приглашение, заявив, что "убедительно просит всех бывших солдат Конфедерации присоединиться ко мне в принятии [приглашения]". На следующий день он возглавил работу бывших конфедератов по украшению федеральных надгробий в Элмвуде. Утром в газете Appeal появилось открытое письмо, подписанное им совместно с Гидеоном Пиллоу, в котором говорилось, что, несмотря на их разногласия с федералами во время войны, "мы должны признать, что они галантно сражались за сохранение правительства, которое мы боролись, чтобы уничтожить, которое теперь наше, было правительством наших отцов и должно быть правительством наших детей.... Наша любовь к свободному правительству, справедливо управляемому, не умерла....".13

Не прошло и пяти недель, как Форрест ответил на еще более поразительный жест великодушия со стороны чернокожих жителей округа Шелби. Мэтис, очевидец и почетный гость, позже с самодовольным презрением вспоминал, что "несколько ведущих бывших конфедератов" были приглашены на "грандиозное барбекю" на ярмарочной площади в пяти милях к востоку от Мемфиса, и что Форрест и Галлауэй [о себе он не упоминает] приняли приглашение после "многочисленных предложений о мире и доброй воле между расами... с обеих сторон". Повод, вспоминал Мэтис, "считался хорошим временем, чтобы положить еще одну доску на мост через кровавую пропасть", а также "кстати, чтобы привлечь покойного крепостного и нынешнего цветного брата к демократической партии". Тем не менее, пишет Мэтис, белые гости мероприятия чувствовали себя "не в своей тарелке, поскольку знали, что их собственное жаркое уже близко". Когда подошла его очередь, Форрест "выступил с убедительной речью... и вызвал аплодисменты". Когда он сел и с видимым облегчением "начал вытирать лицо большим носовым платком, сияющая цветная девица вышла вперед, чтобы преподнести ему великолепный букет". В ответ Форрест поднялся и, "низко поклонившись, сказал, что эта неожиданная честь доставила ему огромное удовольствие; что он всегда восхищался дамами, любил цветы и примет их с большой благодарностью". Однако он был явно в невыгодном положении и с мучительным трудом выдержал это испытание".14

Мэтис писал в 1902 году, после того как чернокожие южане были возвращены в состояние политического вассалитета, и, похоже, на его воспоминания повлияло непринужденное высокомерие, с которым к тому времени чернокожие воспринимались в регионе как нечто само собой разумеющееся. Даже факты в его версии запутаны, поскольку он неверно датирует само барбекю 1868 годом, в то время как современные газетные статьи ясно показывают, что оно состоялось 5 июля 1875 года. Согласно последним источникам, Форрест, Галлауэй и Минор Меривезер - вместе со своим адвокатом Пиллоу - приняли приглашение выступить на собрании чернокожих, спонсируемом Независимым орденом знаменосцев, и суть этих рассказов решительно отличается от версии Мэтиса. Цель приглашения, по словам одного из его лидеров, заключалась в том, чтобы принести "мир, радость и единение", и после краткой приветственной речи мисс Лу Льюис, дочь одного из офицеров "Носителей шеста", принесла цветы и заверила, что передает их "в знак примирения и в знак мира и доброй воли". Черные жители этого района, должно быть, устали от политической, а зачастую и физической войны со своими бывшими хозяевами. Через границу штата, на юге, в Миссисипи разворачивалась очередная кровавая политическая кампания: демократы яростно готовились отвоевать у республиканцев правительство штата.

Возможно, к приглашениям и восторженным настроениям мемфисских чернокожих приложил руку проницательный демократ Галлауэй: ведь именно он в 1868 году выступил за создание демократических клубов чернокожими лидерами. Безусловно, он понимал, какую потенциальную политическую выгоду сулят предложения "Носителей полюса". Надвигалась отставка Гранта с поста президента с его ярким шансом на первую президентскую победу демократов со времен войны. Форрест тоже явно устал от расовой борьбы, равно как и от собственной репутации мясника Форт-Пиллоу и великого волшебника Клана. Живя в городе, где единственными парикмахерами были негры, он взял за правило после окончания войны никогда не посещать одного и того же парикмахера дважды подряд, чтобы не спровоцировать заговор с целью перерезать ему горло.15

Теперь, после того как мисс Льюис вручила ему цветы, он ответил короткой речью, которая на современных страницах "Призыва" звучит более комфортно и менее демократически доктринерски, чем та, что запомнилась Мэтису. В ней проявилось знакомое тщеславие Форреста, а также расовая непредвзятость, которая, похоже, росла в нем с 1868 года: