Нация прозака

Ни с того ни с сего выяснилось, что у моих проблем есть физическая причина, и соматическое объяснение устраивало меня больше, чем стандартные попытки списать все на психику. Когда я сказала близким друзьям, что у меня был выкидыш, что я даже не знала о беременности, пока мое тело не отвергло эмбрион, все проявили ко мне больше сочувствия, включая ретроспективное сочувствие, чем когда у меня просто была депрессия и все было так непонятно. Из-за этого я еще долго продолжала разыгрывать историю с выкидышем, даже после того, как мои спазмы, мои ужасные спазмы, прекратились и я почти забыла о них. Сначала я никому не говорила про беременность, а тех немногих, кому сказала, заставила поклясться, что они сохранят мой секрет. Но прошло немного времени, и я уже не могла себя сдерживать. Я вызывала у людей сострадание и жалость, просто упоминая слово беременность. А когда я рассказывала, что не могла понять, что со мной происходит, что после того, как я залетела, я настолько потеряла связь с телом, что даже не замечала, что у меня нет месячных, пока однажды не проснулась, утопая в собственной крови, – когда я упоминала еще и это, я всегда могла рассчитывать на возмущение феминисток.

Я научилась так гладко вворачивать в разговор: «Не ругайте меня, у меня только что был выкидыш», – что едва не позабыла, что это правда. Я была в аду. Я была истощена физически и опустошена эмоционально, и по моим прикидкам, мне оставалось недолго пользоваться отговоркой я-была-беременна-и-не-знала-об-этом-до-того-как.

– Тебе не нужно искать предлог, чтобы быть в депрессии, – сказала доктор Стерлинг во время одной из наших сессий. – Это правда. Перестань чувствовать себя виноватой. Чувство вины только усиливает депрессию.

– Это прозвучит тупо, – начала я, уверенная в том, что говорю банальности, – но дело в том, что я чувствую, будто не заслужила право быть несчастной. Я знаю, что, заглянув в прошлое, мы можем сказать, что отец мной пренебрегал, мама подавляла, я все время жила в обстановке, контекста которой не понимала, но… – Но что? Какие еще причины вам нужны? Я была не настолько ужасна, чтобы упомянуть Берген-Бельзен, муковисцидоз и прочие настоящие причины для горя. – …Но ведь у многих было тяжелое детство, – продолжила я, – куда тяжелее моего, но они выросли, и у них все хорошо.

– Далеко не у всех.

– Это сейчас неважно. Я ведь должна быть среди тех, кто справился. Мне со стольким повезло, столько хорошего взамен… – Меня тошнило от самой себя. Сколько раз, перед сколькими психотерапевтами я произносила эту речь? Когда я уже перестану спрашивать себя, какое право – какую наглость – я имею, чтобы впадать в депрессию? И хватит говорить о том, как много в моей жизни всего хорошего. Я напоминала персонажа из телефильма с названием вроде «Самая лучшая девочка в мире» или «Рожденная для успеха». Не знаю. Одно хорошо в этой истории с выкидышем – он дал мне повод чувствовать себя паршиво.

– Тебе нужна причина, которую можно потрогать?

– Да, конечно. Так ведь со всеми?

– Ну нет, не обязательно.

– Вот почему попытка самоубийства всегда манила меня. В том смысле, что раз уж я так фантастически провалилась со всеми попытками подсесть на наркотики и алкоголь, единственное, что мне оставалось, – передоз или что-то в этом роде. Все подумают, что я действительно была больна, и не какой-то там депрессией, как думают сейчас.

– Тебе нужно перестать волноваться о том, что думают другие, и попробовать сконцентрироваться на том, что чувствуешь ты.

– Господи, – сказала я, – да я только и думаю, что о своих чувствах, а чувствую себя я всегда ужасно.

– Что ж, – ответила доктор Стерлинг со вздохом перед тем, как объявить, что наше время вышло, – думаю, именно поэтому ты здесь.