Национальный состав Красной армии

14 августа 1940 г. постановлением № 1462-570сс ЦК ВКП(б) и СНК СССР на основе народных прибалтийских армий были созданы три территориальных стрелковых корпуса (29-й – в Литве, 24-й – в Латвии и 22-й – в Эстонии) двухдивизионного состава, по 6 тыс. человек в каждой дивизии (в корпусе – 15 142 человека; в трех корпусах – 45 426 человек), которые через один год предстояло перевести на экстерриториальный способ комплектования личным составом, единый для всей Красной армии. За это же время надлежало очистить корпуса от «неблагонадежных элементов». Также предполагалось, что «комсостав закончит за этот срок усвоение русского языка и военную переподготовку»[709]. Любопытно, что на переходный период в корпусах сохранялась национальная военная форма одежды, но без погон и со знаками различия Красной армии.

Этим же постановлением от 14 августа 1940 г. «для осуществления учета военнообязанных и разрешения вопросов прохождения обязательной военной службы» образовывалась сеть республиканских, городских и уездных военкоматов[710].

Утвержденный Генеральным штабом штатный состав прибалтийских корпусов отображен в таблице 13. Следует обратить внимание на то, что в источниках (постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР, сообщении начальника Оргуправления Генштаба КА генерал-майора Н.И. Четверикова главному интенданту Красной армии генерал-лейтенанту интендантской службы А.В. Хрулеву) корпуса именуются «национальными», хотя национальные части были упразднены уже полтора года назад.

Таблица 13.Штатная численность национальных частей Прибалтийского особого военного округа на 1 ноября 1940 г., чел.

Источник: ЦАМО. Ф. 7. Оп. 25. Д. 179. Л. 144.

23 февраля 1941 г. личный состав корпусов был приведен к военной присяге Красной армии[711]. Однако еще за месяц до начала войны политорганами отмечалось значительное число антисоветских настроений и контрреволюционных преступлений. «Решительное очищение» частей предлагалось продолжить. При этом делался принципиальный вывод о том, что сам по себе национальный характер прибалтийских территориальных корпусов не только «не дает никаких преимуществ для укрепления их боеспособности, а, наоборот, задерживает процесс освобождения от буржуазной идеологии красноармейцев и командного состава…»[712]. Однако начавшаяся вой на нарушила все планы и прибалтийские корпуса не окончили переформирования[713].

* * *

Итак, во второй половине 1920-х гг. реализация пятилетней программы национальных формирований столкнулась с проблемами материального и кадрового характера, что стало причиной коррекции плана национальных формирований. Особенностью принятого в июне 1927 г. обновленного пятилетнего плана нацформирований стал акцент на уже готовые славянские и закавказские соединения, доформирование остальных нацформирований, доведение их до среднего по РККА уровня боеготовности и прекращение приема ходатайств из национальных регионов о новых формированиях.

С развертыванием в 1930-х гг. форсированного перевооружения, организационной перестройкой, многократным ростом численности войск, переходом к массовому призыву и экстерриториальному комплектованию войск определилось несоответствие национальных формирований современным требованиям развития вооруженных сил. Низкая штатная емкость не позволяла выполнять задачу подготовки массового обученного резерва в национальных регионах страны, а комплектование нацчастей в условиях широкомасштабной войны представлялось все более сложной задачей.

В 1930-х гг. изменились идеологические и политические условия, прежде благоприятствовавшие развитию этого сегмента Красной армии: затухание надежд на скорую мировую революцию лишило национальные формирования их внешнеполитической актуальности, а поворот идеологического курса страны к строительству автономного социалистического государства, сворачивание политики коренизации национальных кадров деактуализировало их внутриполитическую функцию. Развернувшиеся во второй половине 1930-х гг. политические репрессии, прямо и целенаправленно коснувшиеся целого ряда этнических групп в СССР, дискредитация национальных коммунистических элит коснулись и самих национальных воинских формирований как «рассадников местного национализма».