Натуральный обмен

— А это мы еще посмотрим, — мстительно пообещал он, отступая от решетки. — Не скучай! Эйни пойдет к тебе, попрошу захватить тебе книжек, чтобы не скучал! Пока!

— Стой! — я схватился за решетку обеими руками, прижался к ней лицом, но как ни косил глаза, уже не мог увидеть быстро удалявшегося друга. Только его шаги гулко разносились по пустому коридору. — Вот дерьмо! — в сердцах выругался я, и сам со всей дури стукнул по прутьям.

После разговора с Реем я бесился, кружил тигром по камере, но больше никто не приходил, охрана не появлялась. Мне оставалось только надеяться, что Гердер одумается, и не станет делать глупостей. Может, министрам и наплевать на него, но если он нарвется сам, жалеть его они не будут, просто уберут, как надоедливую помеху.

Ну почему он такой упрямый?

«А ты сам?» — спросил докучливый внутренний голос, но я его проигнорировал. Сейчас речь не обо мне.

На следующий день пришли Мел и Леонер. Как всегда вместе.

Я ждал Эйниру, но она не появлялась. Не пускали? Не хотела меня видеть?

Маг и монах остановились напротив моей камеры, и оба замерли со скорбными лицами. Нет, они меня, что, доконать решили?

— Вообще-то я еще живой, — раздраженно напомнил я.

Мельвидор вздохнул так тяжело, будто я действительно уж умер, если вообще уже не погребен.

— Мальчик мой, мне так жаль. Так жаль...

Я с ужасом увидел слезы в глазах старого волшебника. Вот этого нам точно не надо.

Я спрыгнул с койки, на которой сидел и подскочил к решетке.

— Мел, прекрати сейчас же, — потребовал я.

— Это мы во всем виноваты, — не менее скорбно сказал Леонер, теребя крест на груди. — Господь не простит нас...

— Эй! — возмутился я. — Не ты ли говорил, что Господь все прощает?

Монах только вздохнул, но промолчал.

— Ладно, — отмахнулся я. Хотят страдать по мне и оплакивать меня еще при жизни, пускай, если им хочется, сейчас меня интересовало и тревожило не это. — Где Рей? Он ничего не затеял?

Мельвидор покачал головой.

— Мечется. Пытается что-то придумать, но после твоего собственноручно написанного признания мы ничего не можем сделать.

— Вот и хорошо, — пробормотал я. — Мел, — он вскинул на меня глаза, — я прошу вас обоих, пожалуйста, проследите за ним. Рей может натворить глупостей. Не позволяйте ему, министры больше шутить не будут.

— Постараемся, — ответил за обоих Леонер и в свою очередь задал вопрос: — Это правда, что министры угрожали ему, и поэтому ты написал признание?

Я поморщился. Это обсуждать я точно не хотел.

— Неважно кому. Начали с одного, закончили бы кем-то из вас. Они узнали правду, а раз узнали, доказательства бы все равно нашли, рано или поздно.

— Но ты смог бы сбежать, — заметил Мел.

Я уперся в него упрямым взглядом.

— Я не ваш Эридан, чтобы бегать, как заяц, — едко произнес я.

— Ты не он, — покладисто согласился Мельвидор, — и ты не заслуживаешь такого конца. Это наша вина...

— Если ты будешь рассуждать об этом особенно громко, — напомнил я, понизив голос, — то займешь соседнюю камеру, как пособник, — потом снова заговорил громче: — Никто никого не винит. Хорошо? — они оба закивали. Я выдохнул с облегчением. — Вот и отлично.

— Я попробую поговорить с остальными министрами, — пообещал Мельвидор. — Может быть, они что-то придумают. Шааген, Ингер, Варнус...

— Варнус? — скептически переспросил я. — Да он ненавидит меня с самого начала.

— После последней финансовой реформы он у тебя готов с руки есть, — возразил волшебник.

Я только пожал плечами, с руки, так с руки. И если Мелу хочется поговорить с ними, пусть говорит, это ничего не изменит.

— Мы придем завтра, — пообещал монах на прощание.

— Приходите, — разрешил я.

Что ж, если дела пойдут так, как я думаю, они все успеют ко мне прийти ни один раз. Сакернавен и Холдер непременно решили устроить показательное выступление из моей казни, такое же, какое я учинил для Эрвина и Лигурда. А это займет время, гости же должны успеть съехаться со всех провинций.

Я поднял голову к потолку и невесело рассмеялся.

— Ты слышишь меня, Эрвин? Твои проклятия сбываются, ты отмщен.

Но потолок не ответил, и на том спасибо.

Я еще немного побродил по камере и упал на койку, на этот раз лицом вниз.

Эйнира пришла только через три дня. Выглядела она спокойной, в отличие от остальных посетителей: не злая, как Гердер, и не скорбящая раньше времени, как Мел и Леонер.

Я прильнул к решетке.

— Почему не приходила? — вышел придушенный шепот.

Эйнира дернула тонким плечиком под шалью, наброшенной на платье.

— Сначала плакала, потом злилась, потом снова плакала. Как успокоилась, так и пришла.

Честная моя... Я против воли улыбнулся, протянул руку и коснулся ее щеки.

— Прости меня.

Эйнира подумала, прежде чем ответить.

— Знаешь, — тихо произнесла она, наконец, стиснув мою ладонь, — я не могу сказать, что одобряю твое решение, да я и не могу его одобрять, когда тебе грозит смертная казнь. Но я его понимаю. Правда.

— Простишь?

— Уже простила, — заверила она.

— Я уверен, у тебя все будет хорошо.

Эйнира вдруг неожиданно фыркнула.

— Знаешь что, — решительно сказала она, — не смей еще прощаться и лишать меня надежды, что все обойдется.