Научи меня видеть ночью (СИ)

В шатре было душно, пахло пряностями, рисом и жареным мясом. Желудок снова жалобно сжался. И Алина смущённо застыла у полога, наткнувшись на пять пар глаз, любопытно рассматривающих её в свете ламп и зажженных свечей. Дети, встретившие их снаружи, успели влететь внутрь на порядок быстрее, они переругивались по привычке за лучшие места на лежаках, но застыли, стоило Алине переступить порог.

— Не пяльтесь на неё, — шикнула Пажа по-взрослому требовательно, и если большая часть нехотя подчинилась, маленькая сулийка, сжимавшая в руках тряпичную куклу, внимательно наблюдала за каждым движением Алины. — Расселись по местам. Давайте. Алине нужно отдохнуть и поесть. А ты чего стоишь? Садись.

— Она нас боится, — довольно сказал чумазый мальчишка, скрестивший руки. — Видела, как она за Александра цеплялась?

— Тео, держи язык за зубами!

— Пажа, мне нужно на воздух. Я скоро вернусь.

Ей в спину долетело требование вернуться, недоуменный вскрик и довольное бормотание парнишки, но Алина не обратила внимание, успев только рухнуть на колени, когда её вновь вырвало. Запах гари ещё долго будет преследовать её, воспроизводя картинки человеческой чудовищности. Возможно, они были сторонами одной монеты, и чем дольше Алина оказывалась рядом с Дарклингом, тем сильнее в этом убеждалась.

Её внимание привлёк огонёк близлежащего шатра и тени, извивающиеся в отсветах факела, закрепленного в скобах длинной палки.

— Она ослепила стражника.

— Умная девочка, — что это? одобрение в голосе Багры? — а ты — глупец, если не видишь этого! Ей не пришлось прибегать к силе, чтобы ослепить тебя. Это не то, чему я тебя учила. Прекрати печься о каждом скитальце, иначе однажды окажешься на их месте.

— Мы и так скитальцы, мадрая{?}[мама], — обращение резануло по ушам, заскакало эхом по внутренней стороне черепа. — А она — гриш! Я должен был её защитить.

— Полагаю, бессовестным гришам, подслушивающим чужие разговоры, самим нужно выжечь глаза, а не спасать их.

Алина отпрянула, густо залившись краской, но гнев переборол смущение и она влетела фурией в шатёр. Поморщилась от резкого ударившего в глаза света, и Александр отзеркалил её, но по другой причине — из-за разговора, которому она стала свидетельницей и камнем преткновения, хотя недомолвки матери и сына лежали куда глубже.

— Разве вы не видите, как они страдают? Мы наткнулись на четыре трупа, — яростно воскликнула Алина, теряя самообладание от усталости. — Четыре. Среди них были дети. Их убили за то, что они были собой. Нельзя сидеть сложа руки, пока их убивают.

Она ненавидела тех, кто сделал это. Полыхала чёрной ненавистью, подпитываемой гневом, обидой, болью.

— Что ты знаешь об этом, девочка? Сколько лет ты сидела в затворницах и не показывала носа дальше своей деревни? — Багра была безаппеляционна и била по-больному, находя слабости не хуже гончей. — Всех не спасти. А вы — два упрямца, два глупца, сущие дети. Не более. Даже если полезете в это болото со своими благими намерениями, кто сказал, что мир заслуживает спасения? Кто сказал вам, что, покончив с одной лавиной, сами гриши не станут второй? Чтобы разобрать вас на кусочки?

Алина сжала пальцы до боли в суставах, лихорадочно смаргивая пелену гнева. Но тот лишь нарастал. Рос ввысь. Обнимал. Разгорался.

— Алина, дыши. Алина…

Услышав его беспокойный голос, она вскинула голову и почувствовала, как свет вырвался из неё парой нестабильных вспышек, озарив шатёр. Пот стекал ручьями, дыхание затруднилось и закружилась голова. Восковая маска, служившая Багре лицом, треснула. И Алину поглотил прохладный мрак, без труда принявший в свои объятья.

°°°

— … заклинательница солнца, ты, должно быть, шутишь…

— Я сам видел, — настойчиво заверил кто-то.

— Прекратите болтать!

Алина заворочалась, вдыхая запах морозной ночи, и открыла глаза. Тёмные деревья перешёптывались на каком-то древнем языке, а под её ладонью билось чьё-то сердце. Подняв голову, она наткнулась на лицо Александра, непроницаемое и жёсткое, оно не выражало ничего, кроме настороженности. Почему они так близко, что она ощущает его дыхание и тепло?

— Ты соврала мне, — прозвучало вместо приветствия. Холодное, но уязвлённое.

— Она очнулась! — воскликнул противный мальчишеский голос.

Александр нёс её на руках. Осознав это, Алина встрепенулась и попыталась высвободиться из его рук.

— Да что ты творишь, успокойся, я поставлю тебя сейчас же.

— Я соврала, потому что…

Ноги подвели, подкосились, но она устояла. Обида вонзилась в сердце, используя его как подушку для игл. Их ещё вытаскивать и вытаскивать. И всё благодаря ему. Александру, глядящему ей в глаза с толикой печали и недоумения.

»…потому что ты врал мне, я хотела сделать то же, боль в ответ на боль».

— …потому что меня уже предавали люди, которые обещали быть на моей стороне. Ты сам сказал там, что это ничего не стоит — предать.

— Ты, правда, призываешь свет? — с благоговением прошептала девочка с тем взглядом, которым награждают образа в церквях.