Научная объективность и ее контексты

Могут подумать, что сказанное выше касается только тех, кто «верит» в сверхчувственное, и старается поэтому «оправдать» его или даже дать ему рациональное «основание». Это впечатление ошибочно. Кроме того, у всех тех, кто уже имеет «веру» в то, что сверхчувственного не существует, остается проблема найти какое-то рациональное оправдание этого и, в особенности, предложить какой-то смысл жизни в соответствии с этой точкой зрения. Конечно, в ходе истории человечества эту задачу взяли на себя материалистические философии, но это не значит, что они ушли от проблемы сверхчувственного; если только занятые ими позиции не были чисто догматическими, они по необходимости должны были заняться этой проблемой и ответить отрицательно на ее фундаментальные вопросы. В заключение, метафизику, быть может, можно «игнорировать», но ее нельзя «устранить» также и во втором смысле.

Другие предполагаемые различия между наукой и метафизикой (которые должны продемонстрировать, что последняя не заслуживает серьезного рассмотрения как когнитивное предприятие) на самом деле очень сомнительны. Упомянем просто пару их. Одно касается спорного характера, отсутствия интерсубъективного согласия и отказа от «фальсификации» возможностей, существующих, как утверждают, в метафизике, но не в науке. Но живая наука, т. е. та, что еще не кристаллизовалась в учебниках, представляя собой, так сказать, «принятое наследство» прошлого, открыта для споров не в меньшей степени, чем метафизика (и это отнюдь не слабость, но пружина ее прогресса), в то время как в самой метафизике есть «принятые традиции», которые мирно уходят в прошлое и становятся устаревшими, во многом так же, как старые научные теории. С другой стороны, научные теории иногда укрываются их сторонниками от фальсификации с не меньшим упрямством, чем догматы метафизики (подумайте, например, о дарвинизме и неодарвинизме в биологии). Философия науки в последнее время подчеркивала (даже с избытком) этот факт. Конечно, мы не станем отрицать, что обычно легче опровергнуть ошибочный научный тезис, чем метафизический, но это связано с большей степенью общности метафизики (в науке также общие законы или принципы гораздо труднее опровергнуть, чем частные высказывания).

Общим упреком метафизике является то, что она все время занимается все теми же «вечными» проблемами, не достигая никаких устойчивых решений их, так что ей всегда приходится начинать с начала. Это тоже слишком упрощенный взгляд. Метафизика все время меняется, потому что знание реальности (т. е. реальности такой, какой она нуждается в объяснении, а это не может не быть реальностью, какой мы ее знаем) эволюционирует во времени, и открываются новые ее измерения. Аналогичным образом меняется и человек, поскольку он вырабатывает новые понятия, новые установки, новые идеалы, оказывается в новых исторических условиях; и потому он проблематизирует реальность с ее меняющимися интересами и установками. Это должно приводить к эволюции метафизики, не исключающей постоянства некоторых базовых черт, переоформляемых по-новому. Но наука испытывает то же самое. Мы могли бы сказать, что наука все еще стремится постичь окончательные составляющие материи, что она все еще пытается удовлетворительно понять математический физический континуум, что она постоянно задает вопрос о происхождении вселенной. Почему такие случаи должны считаться сизифовым трудом в случае метафизики, но не науки? На самом деле они показывают, что грубая «кумулятивная» картина прогресса науки не менее произвольна, чем «анархистская» картина метафизики. Правильный взгляд состоит не в том, чтобы ввести анархию также и в науку, а чтобы признать, что оба поля подвержены изменениям, что рациональное исследование может сохранить истинность, не делая ее статичной, и признать ограниченность наших когнитивных успехов, не отрицая их.

Приложение. Семантика эмпирических теорий [434]

А. 1. Понятие эмпирических данных

А. 1.1. Предложения для интенсиональной семантики эмпирических теорий