Научные направления и школы в российской методике преподавания литературы XVIII – начала XXI века

Формированию и утверждению социологического направления в литературоведческой и методической науке способствовали многие причины и факторы и прежде всего смена социально-политических укладов, утверждение идеологии победившего класса, опиравшейся на теорию Маркса, позже марксизма-ленинизма.

Марксизм начинает занимать ведущее место в преподавании литературы. Крупнейшие методисты – В. В. Голубков, М. А. Рыбникова, К. П. Спасская, В. В. Данилов – в своих статьях и выступлениях стремятся применить марксизм к изучению литературных произведений в школе. Их взгляды в значительной степени формировались под воздействием упрощенно-социологических теорий П. Н. Сакулина, В. Я. Келтуялы, И. Н. Кубикова. Марксизм в их понимании отождествлялся и с теорией В. Ф. Переверзева, глубоко проникшей в то время в литературную науку и школьное преподавание литературы и воспринимавшейся как последнее слово марксистского литературоведения.

«Научный» принцип социологической системы В. Ф. Переверзева был положен в основу программ по литературе 1927 г. [399]. С 1925 по 1928 г. он вместе с A. M. Лебедевым редактировал журнал «Родной язык в школе», каждый очередной номер которого открывался разделом «Классики в марксистском толковании».

В 1927–1928 гг. в разных регионах страны состоялись конференции и съезды преподавателей русского языка и литературы, завершившиеся Всероссийской конференцией в Москве, анализ которых показал мучительный процесс овладения марксистским методом в преподавании литературы и одновременно дал представление о масштабах распространения социологического направления (см. библиографический список изданий).

Позже, критически оценивая программы 1927 г., В. В. Голубков отметил, что «в отношении принципов и форм работы программы оказались совершенно несостоятельными» [129, с. 55].

Благодаря историко-библиографическому подходу, представляется возможным увидеть объективную картину, с одной стороны, активной и справедливой критики в адрес действующих программ, с другой стороны, их реализации в массовой школьной практике, что нашло воплощение в методических статьях, «рабочих книгах» для учащихся, методических пособиях для учителей, в опыте преподавателей-словесников. Вульгарно-социологического толкования литературных произведений не избежали и методические пособия В. В. Голубкова и М. А. Рыбниковой, чей авторитет в учительских кругах был очень высок [126, с. 160]. Стремясь приблизить школьника к произведению классики как отражению общественной жизни, M.А. Рыбникова порой подходила к художественному тексту волюнтаристски, что искажало его объективный смысл. Например, она предлагала «революционное» толкование «Песни о вещем Олеге» А. С. Пушкина, проводила прямые аналогии между Демоном и Лермонтовым, судьбой купца Калашникова и поэта Пушкина.

Подобные «догадки» тиражировались, входили в массовое сознание учителей и школьников. Это подтверждает сделанный нами историко-библиографический срез публикаций «Из опыта работы» 1920–1930-х годов. Обратимся к одному из убедительных примеров.

Так, учитель из Ярославля П. Бучин, считая, что «свести классное чтение только к анализу и разбору литературного произведения было бы непростительной ошибкой, гораздо важнее затрагиваемые в литературе явления связать с фактами той живой действительной жизни, какою мы живем в настоящее время», приводит в качестве примера опыт его работы с рассказом А. П. Чехова «Ванька». Учитель вместе с учащимися, определяя «классовую принадлежность сапожника Аляхина и Ваньки», приходит к выводу, что Аляхин – «представитель мелкой буржуазии», Ванька – «пролетарий». «Сравнивая эпоху Ваньки Жукова с периодом, нами переживаемым, – пишет автор, – сознаем, почему до революции была возможна эксплуатация подростков: это 80-е годы прошлого столетия. Народовольческое движение идет на убыль. Рабочий класс слаб и неорганизован. Обнищавшее крестьянство коснеет в темноте и невежестве. Буржуазия сплошь поглощена меркантильными интересами… Беседуя с учениками на эту тему, постепенно переходим к обсуждению мероприятий Советской власти по охране труда. Говорим о кассе социального страхования, о социальном обеспечении, об охране детства… Для того, чтобы Кодекс законов о труде получил жизненное практическое значение, можно устроить суд над сапожником Аляхиным… Затем пишем продолжение к рассказу „Ванька Жуков“, иллюстрируем рассказ картинами, инсценируем жизнь Ваньки у Аляхина…» [93, с. 39–41].