Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

Мы также спрашивали людей, большое ли удовольствие они получат от ношения свитера. Оказалось, что необходимость держать покупку в секрете и не перепродавать свитер никак не влияла на желание его носить. Но, как мы и предсказывали, знание, что предмет стерилизован или ни разу не был надет, уменьшает удовольствие от его ношения.

До сих пор мы обсуждали контакты с положительным исходом. Но есть сопутствующий феномен: контакт с осуждаемой персоной может снизить стоимость предмета. Психолог Брюс Худ начинает свою увлекательную книгу “Сверхчувство” с описания того, как городской совет английского Глостера приказал снести дом Фреда и Розмари Уэст. В том доме они изнасиловали, замучили и убили несколько маленьких девочек, а потом похоронили их в подвале и в саду. Совет указал, что кирпичи нужно собрать, раскрошить и распылить на свалке в неизвестном публике месте. Нечто подобное произошло с квартирой, где жил Джеффри Дамер: теперь там парковка. В некоторых районах США действуют законы, предписывающие риэлторам сообщать, что они продают “стигматизированный” дом. Этот эффект отмечен и в лабораторных исследованиях психолога Пола Розина и его коллег, выяснивших, что люди не хотели бы примерить свитер, который надевал Гитлер.

Но интересно, что возможно и восхищение подобными предметами. Некоторые получили бы кайф, проживая в квартире, когда-то принадлежавшей Джеффри Дамеру, надевая свитер Гитлера или купив кирпич из дома Уэстов. (Возможно, поэтому совет Глостера потребовал уничтожить эти кирпичи.) Предметы вроде волос Чарльза Мэнсона, картин Джона Уэйна Гейси⁵ или личных вещей Саддама Хусейна регулярно продаются на специализированных аукционах, иногда за десятки тысяч долларов.

Но это удел немногих. Мы провели еще один вариант нашего исследования о Клуни/Обаме, в этот раз спрашивая людей, сколько бы они заплатили за свитер презираемого ими человека. Многие не заплатили бы ничего и сказали, что не получат никакого удовольствия от его ношения. Тех, кто хотел бы купить этот предмет, не беспокоила стирка, но если им говорили, что перепродавать его будет нельзя, цена резко падала. Это подсказывает, что испытуемые ценили эти презираемые предметы во многом потому, что думали, будто другие впоследствии захотят их купить.

Интерес к истории

Оценивают ли дети вещи исходя из их истории? Для этого они должны думать об объектах как об отдельных вещах. Это не пустяк. Естественный отбор запрограммировал мозг мотылька, чтобы того влекло к свету, или мозг собаки, чтобы тот реагировал на определенные запахи, или мозг ребенка — чтобы тот предпочитал красивое лицо уродливому. Любая простая нейронная сеть способна к обобщениям, к сходным реакциям на сходные раздражители. Такого рода чувствительность к тем или иным свойствам настолько проста, что для этого даже не требуется мозг. И антитела способны различать категории. Они чувствительны к любому антигену со специфическими свойствами.

Некоторые ученые утверждали, что мозг — не более чем машина для обобщений. Мы наделяем смыслом объекты окружающего мира, откликаясь на свойства, которыми эти объекты обладают. Философ Джордж Беркли в 1713 году отлично суммировал этот подход: “Устрани ощущение мягкости, влажности, красноты, терпкости — и ты уничтожишь вишню. Так как она не есть бытие, отличное от ощущений, то вишня, я утверждаю, есть не что иное, как соединение чувственных впечатлений или идей, воспринимаемых разными чувствами”.

Беркли был неправ. Мы реагируем не только на свойства вишни. Мы можем думать о ягодах вишни как об отдельных предметах. Легко представить себе пару вишенок, каждая из которых будет мягкой, влажной, красной и терпкой — но вы знаете, что их две, а не одна. И это не потому, что мы воспринимаем лишь масштаб свойств: любой может отличить две маленьких вишенки от одной большой. Легко отследить индивидуальную вещь, даже если ее свойства нестабильны (например, когда гусеница превращается в бабочку, лягушка — в принца, а славные жители Метрополиса вглядываются в небо: “Это птица... Самолет... Супермен!”). И если взять вишенку, выкрасить в зеленый, вложить в нее соль и заморозить, она не будет обладать ни одним из тех качеств, о которых говорил Беркли, но она от этого не исчезнет. Индивидуально определенный предмет продолжает существовать, даже если его свойства изменились.

Младенцы могут тоже мыслить об индивидуальных предметах. Психолог Карен Уинн продемонстрировала это в изящном исследовании с участием шестимесячных детей. Экспериментатор показывает младенцу пустую сцену, а потом закрывает ее экраном. Затем показывает куклу Микки Мауса и прячет ее за экран. Потом берет еще одну, такую же, игрушку и тоже прячет за экран. Потом экран убирают. Дети ждут, что за ним окажутся две игрушки. Если там появляется одна или три, они смотрят дольше и выражают недоумение. Это обычно считают свидетельством того, что младенцы умеют считать (они знают, что 1 + 1 = 2), но эксперимент говорит нам и о другом — что они могут выделять индивидуальные предметы.