Наукообразная чушь. Разоблачение мошенничества, предвзятости, недобросовестности и хайпа в науке

Однако на протяжении всей этой книги мы видели, что рецензирование – не гарантия научного качества. Вспомните исследование вакцины MMR Эндрю Уэйкфилда – возможно, самое пагубное научное мошенничество всех времен. Оно не просто прошло рецензирование, оно было отрецензировано и принято к публикации в издании The Lancet, одном из самых престижных медицинских журналов мира. Хотя препринты могут выступать переносчиками ошибочной информации, вряд ли нам удастся разработать систему, исключающую любые ошибки. Необходимо сравнить отрицательные стороны препринтов с положительными, ведь они обеспечивают открытость, прозрачность и оперативность. И действительно, вирусологам и эпидемиологам, отвечающим на кризис, вызванный коронавирусом, революция в области препринтов принесла волну новых данных, что существенно ускоряет науку, формируя исследовательскую культуру, совершенно отличную от той, что складывалась во время предыдущих вспышек заболеваний. Отсутствие необходимости ожидать формального рецензирования, возможность мгновенно комментировать черновики новых статей и делиться важными отрицательными результатами, которые обычно не преодолевают публикационное смещение, дали нам – несмотря на редкие неверные заявления – научную литературу, на месяцы, а то и на годы опережающую то свое состояние, в коем она пребывала бы в противном случае. Хотя еще неясно, спасет ли нас эта ускоренная наука от последствий самой страшной пандемии за последние сто лет, которая на момент написания этих строк уносит тысячи жизней и схлопывает мировую экономику, урок для науки очевиден: в состязании между старой исключительно журнальной схемой и той, что дополнена препринтами, система с препринтами выигрывает с большим отрывом[769].

Приведенные выше идеи обнадеживают, однако направлены они в основном на устранение симптомов современных недугов науки, а не их причин. Если игнорировать первопричины, то всех потенциальных реформаторов науки ожидает сизифов труд – постоянное восполнение ущерба, наносимого каждым новым поколением ученых, что стремятся украсить свои резюме захватывающими, “новаторскими” результатами. В предыдущей главе мы видели, как это стремление вызывается давлением извне. Ученым нужны работа и гранты, и их нескончаемая погоня за результатами, обещающими публикации в журналах с высоким импакт-фактором, во многом является погоней именно за статьями. Обратите внимание, например, сколь многие университеты заставляют своих ученых для получения штатной должности подписывать соглашение о количестве работ, которые нужно будет выдавать, и об импакт-факторах журналов, где те должны будут публиковаться[770].

Странно, впрочем, что ученые, уже состоящие в штате и руководящие прекрасно финансируемыми лабораториями, продолжают регулярно заниматься всякими дурными делами, которые мы обсуждали в этой книге. Порочные стимулы так глубоко укоренились, что создали самоподдерживающуюся систему. Годы явной и неявной дрессировки любой ценой добывать публикации и цитирования оставляют свой след на молодых ученых, формируя новые нормы, привычки и способы мышления, которые трудно вытравить, даже когда стабильная работа уже обеспечена. И, как мы обсуждали в предыдущей главе, такая система создает давление отбора, когда на плаву удерживаются только те научные сотрудники, кто по своей природе хорош в этой игре. Если вы из тех людей, чье ненасытное эго заставляет вас делать все, чтобы превзойти по индексу Хирша своих коллег, сейчас академическая система встречает вас с распростертыми объятиями.

Самоподдерживающиеся системы особенно неподатливы. Да, изменение системы академических стимулов и ее извращенных требований непрерывно публиковаться и получать все больше грантов критически важно для исцеления науки. Три главных игрока, ответственных за эти перемены: университеты, финансирующие организации и журналы. Они обладают необходимой властью, чтобы спустить давление, нагнетаемое лозунгом “Публикуйся или погибни”, и мы сейчас увидим, как именно они могут это сделать. Но если на том мы и остановимся, то не учтем, что многие ученые никакой другой игры до сих пор и не знают. Чтобы переломить ситуацию, нам необходимо объединить изменения, нисходящие от крупных игроков, с силами, восходящими от самого научного сообщества.

Чтобы самим ученым легче было согласиться с необходимыми реформами, мы должны признать, что на мертоновской норме бескорыстности, как бы ни была она достойна восхищения, далеко не уедешь. На практике личное вознаграждение является и всегда являлось важным стимулом к научному прогрессу[771]. Если мы хотим побуждать исследователей теснее сотрудничать друг с другом и свободно делиться своими данными в интернете, нам нужно гарантировать, что они получают то вознаграждение, какого заслуживают.