Навеки связанные (СИ)

Нуала против воли всхлипнула, осознав, что собственноручно подпустила к себе врага, который под покровом ночи совершил ужасное и непростительное преступление, подобное убийству, и ушел, оставив после себя изрезанное в кровь сердце. Фейри было не просто больно, ей хотелось кричать, умоляя брата уйти и никогда больше не появляться в ее жизни.

Нуала до последнего верила в то, что брата можно спасти, что ее любовь и забота помогут ему совершить правильный поступок, искупив вину за жизни миллионы убитых людей, однако теперь принцессе казалось, что она все это время была беспросветной дурой, наивно полагающей, что сгнившее изнутри дерево, укорененное в собственных мерзких и аморальных принципах, можно спасти, не допустив того, чтобы оно умерло, став кормом для червей.

Осознание подобного невыносимо больно и сильно пронзило сердце Нуалы, всадив в него огромный острый железный кол.

— Теперь ты счастлив… Брат? — тихо, сдерживая слезы, произнесла Нуала, устремив на Нуаду свои янтарные глаза.

— Что ты имеешь в виду? — сглотнув образовавшийся вмиг неприятный и болезненный ком в горле, спросил Нуада, непонимающе смотря на сестру.

— Теперь, когда ты… Когда ты получил то, что так желал, ты обрел счастье? — повторила свой вопрос Нуала, голос которой дрожал, а глаза блестели от окутавшей их прозрачной пленки. Нуада молчал: он просто не знал и не понимал, что сказать. Морок постепенно рассеивался, а взгляд наполнялся осознанием произошедшего.

— Для того, чтобы почувствовать себя счастливым и довольным, тебе надо было взять меня силой, против моей воли, заставив страдать, терпя боль и унижение? — голос Нуалы дрогнул, и она отвела от фигуры брата взгляд, полный горести и печали.

— Я не знаю, сестра моя, — тихо ответил Нуада, на которого, подобно огромным и мощным волнам, накатывало осознание собственного ужасного преступления, заставляющее эльфа в оцепенении смотреть на фигуру сестры: на кровавые укусы и небольшие, но заметные кровоподтеки, что покрывали ее бледное тело.

Нуала ничего не ответила, лишь беспомощно закрыла глаза и повернулась на другой бок, желая не видеть брата, не чувствовать его напряженного взгляда. Эльф же, будто пребывая на границе сна и яви, безумным и непонимающим взглядом обводил взором покои, смотря на «плоды» собственных стараний.

Вмиг его тело похолодело, пропустив неприятную и болезненную дрожь, и он, в ужасе пятясь от постели сестры, дошел до двери и, дрожащей рукой дернул за металлическую ручку, не отводя от Нуалы стеклянного взгляда. Открыв дверь, Нуада, словно в бреду, вышел из теперь казавшихся холодными и мрачными покоев.

«Что же я наделал? В кого я превратился?» — пронеслась в голове эльфа ужасная и болезненная мысль, пока он медленными и осторожными шагами шел по темному и безжизненному коридору дворца к своей комнате, не чувствуя ничего, кроме бесконечного омерзения и ненависти к самому себе.

Нуада с болью думал о том, что сегодня он разрушил свою сестру, собственноручно пронзил ее сердце стальным и острым лезвием, заставив извиваться и корчиться от боли, испытывать унижение и бесконечное отчаяние. Сегодня он лишился единственного шанса удержать Нуалу подле себя…

Комментарий к Глава 7. Часть 2.

Что ж, дорогие читатели. Эта глава далась мне труднее всего по ряду многих причин, однако я очень надеюсь, что вам она понравилась.

========== Глава 8. ==========

Утро вступало в свои права, провожая в последний путь небесное ночное светило, чтобы уже через полдня вновь поменяться с ним местами. За окном виднелся прекрасный алый, как бутоны роз, рассвет, который, словно одеяло, стелился по небесному своду, отражаясь в водной глади.

Все еще спало, погруженное в последние сладкие часы сновидений и мечтаний, оставлявших после себя чувство обиды и разочарования, когда вставало яркое солнце, ненавязчиво предупреждающее о том, что наступил новый день.

Однако Нуада, снедаемый ужасом совершенного им преступления, перешедшего все рамки допустимого и возможного, не сомкнул в эту ночь глаз: остатки морока, окутавшего его разум, спали, словно белена с глаз.

Эльф не чувствовал усталости, сонливости или изнеможения, только всепоглощающий, почти физически ощутимый страх от содеянного. Нуада не мог понять, как он допустил подобное, как позволил этому произойти, ведь даже в самых сокровенных и интимных мыслях и фантазиях король никогда не думал о насилии по отношению к собственной сестре.

Эльф любил ее, до боли, до безумия, более того, Нуала была для него самой желанной и дорогой фейри на свете. Однако Нуада не мог даже представить, что эта страсть, больше напоминавшая одержимость, застелет глаза белой пеленой, сделает его слепым к пониманию собственных чудовищных поступков.