Навеки связанные (СИ)

Пройдя несколько одинаковых «безликих» дверей, Нуада остановился возле знакомой деревянной двери, держа в дрожащих руках лист измятого пергамента, испещренного маленькими и аккуратными буквами. Его сердце билось как никогда прежде, вынуждая глубоко и часто дышать, ощущая неприятный и болезненный ком в горле. Он не знал, что скажет сестре, и имеет ли вообще он право что-либо ей говорить после произошедшего, однако ничего не сделать в этот момент Нуада попросту не мог.

А забыть случившееся, похоронить его под обломками, как ненужную ветошь, было не просто не благородно, — это казалось Нуаде самым настоящей низостью, подлостью, которая свойственна уличным разбойникам, карманникам и пьянчугам, налегающим на очередную бутылку, купленную за деньги, что предназначались для покупки детям новых рубашек.

И Нуада, который когда-то дал клятву воина, обещая всегда поступать честно и справедливо, милуя тех, кто невиновен, и карая тех, кто строил козни и совершал непростительные преступления по отношению к его народу.

Эльф медленно поднял руку, чтобы постучать в дверь, однако, немного подумав, решил не делать этого: такой жест в данной ситуации ему казался лишь обманом, лицемерным и напускным проявлением вежливости.

Нуада не был галантен, не был благороден и справедлив, а потому не имел права на подобные жалкие притворство и фальшь, никак не вяжущиеся с его истинным образом, его настоящей сущностью.

Немного помедлив, Нуада тихо и медленно повернул ключ в замочной скважине и опустил ручку двери, всем сердцем надеясь, что Нуала найдет в себе сил, чтобы выслушать его слова: на прощение эльф даже не рассчитывал, так как прекрасно понимал, что не достоин быть прощенным и принятым.

Войдя в светлую комнату, король едва слышно сглотнул вновь подкативший к горлу неприятный и болезненный ком и сделал глубокий вдох, набирая в легкие больше воздуха, которого Нуаде казалось катастрофически мало в этот момент.

Нуала сидела на краю кровати и задумчиво смотрела перед собой, совсем забыв о лежащей на ладонях книге. Принцесса даже не услышала, как дверь открылась, и в покои вошел тот, кто являлся причиной всех ее страданий и мучений, бед и лишений.

— Здравствуй… Нуала, — негромко произнес Нуада, смотря на сестру, которая теперь была одета в красивое бархатное синее платье с длинными темными рукавами, корсет которого покрывали вышитые серебряными нитями нежные цветы акации, зеленые стебли которых, извиваясь, подобно змеям, обвивали узкие рукава и спускались вниз по юбке наряда, обрываясь на середине.

Эльф с грустью подумал о том, что Нуале действительно всегда шел этот цвет, однако в эту же секунду его бродивший по комнате взгляд остановился на разорванной в лохмотья шелковой сорочке, что лежала под кроватью скомканным и бесформенным куском тряпки. Глаза Нуады вмиг наполнились ужасом и болью от воспоминаний, и он отвел взор, желая всем сердцем уйти из покоев, где все напоминало о том, насколько же он обезумел.

Нуала же, услышав знакомый голос, испуганно и одновременно недоверчиво посмотрела на брата, сильнее сжав в ладонях обложку книги. Эльф буквально физически ощутил, как напряглась вся ее хрупкая фигура, как быстро забилось сердце, как участилось дыхание, а глаза округлились от страха и непонимания.

Нуада не ожидал иной реакции на собственное появление, однако он все же думал, что принцесса попытается ударить его, сбежать из проклятого дворца, ставшего ей тюрьмой. Нуала же ничего не отвечала на приветствие брата, не сводя с него напряженного и недоверчивого взгляда своих прекрасных глаз и слышно и глубоко дыша.

— Принц Акэл… Он был расстроен, что не имел возможности увидеться с тобой… И так как это изначально предназначалось тебе, то я хочу вернуть то, что у тебя забрал, — и эльф, медленно подойдя к кровати сестры, дрожащей рукой протянул Нуале распечатанное и измятое письмо, замечая, как она неуверенно и осторожно забирает лист пергамента, не сводя взгляда с фигуры брата, будто бы боясь, что он может совершить нечто ужасное.

Нуада же, отдав письмо, отошел от сестры, смотря на то, как она пробегает глазами по знакомым ему строкам, изредка задумчиво сводя к переносице брови и поджимая прекрасные розовые губы.

— Если ты пожелаешь… То сможешь покинуть этот дворец сегодня же… Раз и навсегда, — произнес Нуада страшные и болезненные для него слова, ощущая, как с каждой секундой его сердце все более и более разрывается на куски, превращаясь в бесформенную и жалкую субстанцию, слабо бьющуюся в груди.

Нуала, услышав заявление брата, подняла на него свой взгляд, в котором читалась смесь безмерного удивления, недоверия и подозрения.

— Более я не имею права держать тебя в стенах этого замка, — продолжил Нуада, не желая смотреть на сестру, чтобы не видеть ее радости от этих слов. — И если ты пожелаешь, то можешь принять приглашение принца Акэла… Тебе стоит только сказать, и я в этот же момент прикажу слугам собрать тебя в дорогу… — эльф не знал, что сказать, как сформулировать главную мысль.