Наверно это сон

— Нет, я думаю, что причина была не в этом. У ее брата было в Вене какое-то доходное дело. Так говорили слуги, которые приходили в нашу лавку.

— Он говорил с тобой?

— Когда?

— Ты говоришь, что видела его близко.

— О, нет, мы не говорили. Он меня не видел. Однажды я стояла на дороге и увидела коляску. У нее было два желтых колеса. На таких богатые ездили в ту пору. Даже до того, как стало видно, кто правит, я знала, что это был брат его невесты. Он часто ездил на ней туда, где строили новую дорогу. Я спряталась в пшеничном поле. Но на этот раз то был не ее брат, а сам Людвиг, и она рядом с ним. Они промчались. Я чувствовала себя пустой, как колокол, пока я не увидела васильки под ногами. Они подбодрили меня. Тогда я видела его в последний раз.

"Васильки" Теперь Давид понял. Как те, на картине. И пшеница. Нужно посмотреть на них потом.

— Ну вот, я рассказала тебе, — сказала мать, — и теперь я не знаю, рада ли я, что сделала это, или нет...

— Ну, ну, — проворчала тетка, — я обещала тебе, что никому об этом не скажу. Да и кому здесь говорить? Девушкам на фабрике? Ну, может быть, Натану. Но он будет молчать. Чего ты так боишься? Что Альберт будет ревновать, если узнает?

— Не знаю. Я никогда не испытывала его. К тому же непохоже, чтобы он хотел знать об этом, поэтому я немного боюсь твоей резкости. Ну, ладно! — сказала вдруг она, — давай говорить о живом.

— Да! — с готовностью согласилась тетка, — скоро мой Натанчик придет. Много пудры осыпалось с моего носа?

Мать засмеялась:

— Нет! На это понадобится много времени.

— Когда я потею, пудра стекает с носа. Поэтому нужно, чтобы на носу ее было больше. Знаешь, Натану очень нравится, как ты печешь.

— О, рада слышать.

— Жалко, что у нас нет шнапса.

— Шнапс? Зачем шнапс? Он пьет чай.

— Да, — засмеялась тетка, — и, слава Богу, он мягкий человек и еврей. У меня никогда не будет таких трагедий. Но кто может знать.

Давид вздрогнул. Они задвигались по кухне, а он все еще сидел у двери. Они увидят его. Они не должны знать, что он все слышал. Он бесшумно поднялся на ноги и прокрался к окну. Нужно притвориться, что он все время смотрел на улицу и ничего не слышал. Теперь он все знал. Ну и что? Что изменилось? Нечего было бояться. Ей кто-то нравился. Гой. Органист. А ее отцу он не нравился. И его отцу, наверно, тоже. Она не хочет, чтобы он знал. Ха-ха! Он знает больше, чем его отец. И она вышла за еврея.

Но как же оправдать свое присутствие в этой комнате? Он выглянул в окно. На улице было холодно. Прохожие торопливо шли, держа руки в карманах и пригибаясь навстречу ветру. Прошел негр. Можно спросить, почему у него изо рта идет белый пар, когда он черный. Нет! Они будут смеяться. Но о чем-то надо спросить, а не то — они догадаются.

Два маленьких мальчика перешли улицу и присели над тротуаром. Один из них держал в руках коричневатый предмет, в котором Давид с трудом узнал лишенную головы целлулоидную куклу. Если такую куклу положить, она сама встает. Что они собираются Делать? Они выглядят такими увлеченными. Давид прищурился, чтобы лучше видеть. Он чувствовал, что это могло быть ему оправданием, что это могло бы объяснить, почему он все время был в комнате. Только бы они поторопились. Один из них, очевидно — владелец, вынул что-то из кармана и чиркнул об асфальт. Спичка. Он прикоснулся спичкой к кукле, и та вспыхнула желтым пламенем. Они отскочили. И потом один показал пальцем на то место, где лежала кукла, а теперь ничего не осталось, кроме пепла. Другой наклонился и что-то подобрал. Что-то блеснуло. Ага! Кусочек металла.

Давид услышал, как мать произнесла его имя. Он обернулся.

— Я как-то забыла о нем, — сказала она спокойно, — он пошел гулять, Берта?

— Странно, — ответила тетка, — кажется, я видела как он пошел в... А, может, он и внизу.

— И не попрощался? — Мать появилась на пороге. — О! — она внимательно на него посмотрела. — Ты еще здесь? А я думала... Почему ты сидишь в этой холодной комнате?

— На улице, — ответил он, важно показывая на окно. — Иди сюда, мама, я покажу тебе трюк.

— О, он здесь. — Тетка появилась тоже. — Он сидел что-то слишком тихо, даже для него.

— Он хочет показать мне "дрюк", — засмеялась мать.

— Дрюк? — улыбнулась тетка, — где? В штанах?

— Видите, внизу, — продолжал он серьезно, — тот мальчик. Он сжег куклу, и теперь у него есть кусочек железа. Видите? У него в руках. Посмотрите.

— Ты понимаешь, о чем болтает этот простофиля? — спросила тетка.

— Еще нет, — улыбаясь, мать смотрела на двух мальчиков внизу, — ага, вижу железку. Ну, пошли в кухню. Ты здесь простудишься. Ты знаешь, Берта, становится холодно.

Давид последовал за ними в кухню. "Легко, — удовлетворенно думал он, — легко обмануть их. Но они не обманули его. И не напугали... Картина! Но не сейчас. Посмотрю позднее, когда никого не будет... Она зеленая и голубая..."

Книга III. Уголь

1