Navsegda

смышленым парнем, но с деньгами обращаться не очень умел. Как и его отец. Если бы я

не застраховала жизнь Стивена, когда нам было всего двадцать лет, то сейчас бы

находилась совсем в другом положении. Но это неважно. Возьми деньги, ладно?

— Эм…

— Элси. Возьми эти чертовы деньги. Я не ради себя битый час убеждала по

телефону банк, что имею все полномочия закрыть счет Бена. Я сделала это за твоей

спиной, чтобы провести тебя и выписать чек на твое имя.

Я смеюсь, и Сьюзен улыбается.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Мне даже не приходит в голову спросить, сколько на

счету было денег. Это кажется неуместным и каким-то извращенным, как если бы меня

интересовало, какого цвета нижнее белье носит мой дерматолог.

— Кстати, раз уж мы заговорили на не очень приятные и вгоняющие в тоску темы,

то позволь узнать: что в муниципалитете сказали по поводу твоего брачного

свидетельства? Ты звонила туда?

Я чувствую себя пристыженной. Такой, как если бы загулялась допоздна,

прекрасно зная, что утром нужно идти в церковь.

— Нет.

— Да что с тобой такое? — спрашивает меня Сьюзен, и в ее голосе отчетливо

слышится раздражение.

— Я всё понимаю. Мне нужно его получить.

— Не только для себя, Элси. Но и для меня. Я хочу его видеть. Бен не рассказал

мне о вашей женитьбе. Он не доверился мне. И я просто… я хочу увидеть эту треклятую

бумажку. Посмотреть в нее и увидеть: ваш брак — реальность.

— Ох.

— Я это не к тому, что ваш брак — фикция. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы

понимать, что вы и правда поженились. Но я просто… у меня был сын, и я мечтала о том,

чтобы он женился. Он женился — это было последнее важнейшее событие в его жизни, —

а меня рядом не было. Господи, неужели я вела себя настолько ужасно, что он не смог мне

рассказать о своих планах? Что меня не было на вашей свадьбе?

Я поражена реакцией Сьюзен, ведь я считала, что она давно уже это пережила, а

оказалось, что нет — она всё еще это переживает. И так сильно мучается из-за этого, что

всё видит через призму случившегося.

— Он не…— начинаю я. — Вы не были ужасны. Не в этом дело. Не в вас.

— Тогда в чем? — вопрошает Сьюзен. — Прости, если кажусь тебе обиженной и

возмущенной. Я пытаюсь взять себя в руки, но… Я думала, что знаю его.

— Вы знали его! — На этот раз я беру ее за руку. — Вы очень хорошо его знали. И

он знал и понимал вас. И заботился о вас. Может быть, он в чем-то был не прав, но он

любил вас. Он думал, что если скажет вам о нас... он думал, что вы не выдержите этого.

Он боялся, что вы больше не будете чувствовать себя частью его семьи.

— Но он должен был рассказать мне о вас, прежде чем жениться. Он должен был

хотя бы позвонить мне, — говорит Сьюзен.

И она права. Он должен был. И он знал это. Но не сделал.

МАЙ

Мы были в двух часах от Лас-Вегаса, когда дала о себе знать трусость. Бен был за

рулем. Я, сидя на переднем сидении, обзванивала свадебные часовни и отели, чтобы снять

на ночь номер. Меня переполняли волнение и восторг. Я не находила себе места, в то

время как Бен — я это видела — начал напрягаться.

128

Он остановил машину у Бургер-Кинг, сказав, что хочет съесть бургер. Я не была

голодна — мне бы кусок в горло не полез, — но купила бургер и себе и положила его

перед собой на столик.

— Думаю, нам стоит поехать в Лучшую Маленькую Часовню, — предложила я

Бену. — Они там всё берут на себя. А потом мы можем остановиться в Цезарь-Палас, у

них там есть недорогие люксы, или в Хутерс — там сейчас совсем дешевые номера.

Бен таращился на свой бургер и, когда я замолчала, внезапно его опустил. Точнее,

практически его уронил.

— Нужно сказать об этом маме, — проговорил он. — Я не могу жениться, не сказав

об этом маме.

Если честно, я вообще забыла и о его маме, и о своих родителях. Мне пришла в

голову мысль пригласить Анну, как подружку невесты, но я тут же ее отбросила. Мне

никого не хотелось видеть на нашей с Беном свадьбе. На ней должны были быть только я

и Бен, вместе. Ну и тот, кто будет скреплять наш брак.

— Ты не хочешь пригласить Анну или еще кого? — спросил Бен.

Мне не понравилось, куда повернул разговор. Этот поворот грозил привести к

другому — на шоссе, — что в свою очередь приведет к повороту и в женитьбе.

— Нет, — ответила я. — Мне казалось, мы решили, что на свадьбе будем только

мы.

— Решили. То есть, нет, ты так решила. — Это не прозвучало обвинительно, но

вызвало у меня защитную реакцию. — Я просто подумал, что слишком рьяно подошел к

вопросу женитьбы. Я должен сначала рассказать об этом маме. Если она узнает об этом

потом, это разобьет ей сердце.

— Почему?

— Потому что ее не будет на свадьбе. Ее единственный сын женится, а ее не будет

рядом. Я даже не знаю.

Этого-то я и боялась. Я вдруг почувствовала себя так, будто от меня ускользает вся

моя будущая жизнь. Я была обручена всего лишь четыре часа, но в эти четыре часа