Навстречу судьбе

Одно время я занимался (кроме кенарей, попугаев, черепах, белок и прочей живности) цветами — кактусами. Когда у меня расцвел очередной кактус (мамелярия), я его показал Виктору Кирилловичу и сказал: «Посмотри, как великолепно расцвел мой кактус!». Сам кактус маленький, но он выпустил длинную под тридцать сантиметров стрелу-ножку, и на ней расположен был сам бархатный цветок нескольких полутонов нежных и красивых. «Ты бы знал, — сказал я тогда Кумакшеву, — как долго мне пришлось ждать этого цветения».

Вскоре в Люкинском сборнике стихов на первых страницах я читаю статью В. Кумакшева, в которой такие слова: «… столь высокого признания Александру Ивановичу Люкину пришлось ждать долго и терпеливо, как ждут цветения кактуса».

Виктор Кириллович не раз говорил: «Некоторые поэты разъезжают по командировкам, чтобы набраться впечатлений для написания стихов, но это необязательно. Темы для стихов преследуют нас на каждом шагу, только относись повнимательнее к жизни и природе».

«Мне нравится в тебе такая черта, — обратился он однажды ко мне, — что любой, обыкновенный случай рассказываешь поэтизировано. Ты любишь сияние солнца, землю, траву, росу, цветы». Я его тогда прервал: «Мою поэтизированость некоторые воспринимают с иронией. Когда рассказываю случаи, со мной произошедшие в жизни, считают за выдумку». «Вот-вот. Я даю тебе книгу Бориса Шергина, самобытного поэта-сказочника, который тоже очень любил природу, наблюдал за ней и записывал. В ней и про таких есть, про которых ты говоришь».

Он раскрыл книгу и прочитал: «У всякого человека есть что вспомнить, но у человека бездарного ничего не отпечатлелось. Бездарному все ни к чему, все мимо носу прошло. На! Пожалуйста! Почитай ее!».

Я взял и, перелистывая, стал читать: «Все, что ты видел, все, что ты делал, что переживал, во что вникал, над чем радовался или скорбел, все это, как некие, неиждиваемые дрожди, остается в тебе. Ежедневная твоя жизнь должна быть и есть творчество (твои думы, твоя работа, отношения с людьми, разговоры с ними…)».

«… У человека должно быть сокровище внутри себя, должна быть внутренняя сила, собственное богатство. Человек должен светить из себя».

«… Душа человеческая есть вещь непреходящая, нестареющая».

Должен признаться, некоторые книги я читаю с трудом, себя приневоливая. А эту проглотил.

В следующий раз, узнав о том, что я интересуюсь А.И. Солжени¬цыным (я читал тогда книгу «Один день Ивана Денисовича), Виктор Кириллович принес мне книгу под заголовком «В споре со временем», написанную в 1969–1974 годах первой женой Александра Исаевича — Н. Решетовской. В то время книга была запрещенной. А теперь днем с огнем не сыщешь. Рассказывалось в ней про их совместную жизнь: до войны, в войну, когда Солженицына арестовали, как отбывал он срок, как она к нему ездила в лагерь на свидания, привозила передачки. Как он освободился, как писал книгу «Один день Ивана Денисовича». И еще очень много чего интересного. Эта книга была настолько изумительно талантливо написана, что я не вытерпел и написал письмо-благодарность этой уже одинокой женщине и отослал в Москву, в Союз писателей, с тем, чтобы кто-то из членов той организации переслал письмо Н. Решетовской, поскольку мне ее адрес не был известен.

Узнав об этом, Виктор Кириллович не на шутку забеспокоился. Та книга была издана нелегальным образом — всего в ста экземплярах. И все повторял: «Ну, братка, считай, что мы оба с тобой погорели!». Но страшного не случилось. Письмо мне вернули небрежно надорванным и не заклеенным. С надписью на конверте: «Н. Решетовская членом Союза писателей не является» и т. д. Когда Кумакшев прочитал письмо и убедился, что я его вообще не упомянул, с облегчением вздохнул и уже радостно проговорил: «Ты, однако, старик, можешь быть хорошим конспиратором».

Еще в «доперестроечное» время я написал удачный рассказ о пьянице и воре Лешке Копченове, Виктор Кириллович прочитал его и, похвалив, сказал: «Я этот рассказ захвачу в Москву и опубликую в журнале «Юность». У меня там хорошо знакомый редактор, мы с ним учились вместе в Литинституте». Кумакшев даже написал на своем пятом по счету сборнике стихов «Середина апреля», подаренном мне, такие слова: «Евгению Молостову с неизменной верой в его талантливую душу и с надеждой увидеть не только опубликованные его стихи, но и прозу». 25.01.1982 г. К сожалению, тот рассказ затерялся.