Назола (СИ)

  Тёма с искренней завистью покосился на беспечно рассевшегося на дне морском брахиопода и одним духом выпалил:

  - Я приглашал Машку в кабак, чтобы выспросить всё про тебя, и выспросил. Она тебе ничего не говорила?

  Рост помолчал, сдвинув брови. На ощупь нашарил на диване пульт и отключил звук у телевизора, на экране которого продолжали беззвучно мельтешить какие-то каракатицы. И наконец негромко отозвался:

  - Нет. Не говорила.

  - Вот не ожидал, - кое-как улыбнулся Тёма. - Думал, проболтается тебе сразу, как только из кабака вернётся.

  Рост стремительно сел на диване, по-индейски поджав под себя босые ноги и продолжая смотреть на Тёму. У того даже холодок побежал между лопатками от этого взгляда.

  - И что же она тебе рассказала? - сдержанно осведомился Рост. - Давай, выкладывай, раз уж начал, я-то всё равно всё про себя знаю, - он хмыкнул.

  - Про твоего отчима... - пробормотал Тёма. - Как тебя на учёт ставили в Новосибе. Как ты там с рокерами тусил и петь начал. Как ты в Кинешму вернулся. Про твою девчонку, которая тебя из армии не дождалась. И про то, почему ты в своей хате теперь жить не можешь.

  Рост с силой потёр ладонями затылок.

  - Ну, Машка молодец. Ничего не упустила... из моей биографии.

  - Это я её допрашивал как надо, с пристрастием, - буркнул Тёма. - Ты на неё не злись.

  - А что мне на неё злиться, - повёл широким плечом Рост. - Она вообще болтушка.

  - На мать ты тоже не злишься, конечно, - угрюмо бросил Тёма, и Рост спокойно кивнул:

  - Я ей навсегда должен.

  "Ом мани падме хум..."

  Тёма продолдонил про себя эту мантру трижды, но всё-таки не выдержал и взорвался:

  - Ты ей должен?! За что? Ты что, просил себя рожать?! Ты... ты обурел, что ли, такое говорить?! Ты... ты... - он даже заикаться начал. - Она тебя на какого-то мудилу променяла, а ты!

  - Но она моя мать, - проговорил Рост всё так же спокойно и вдруг вскинул руку, накрыв ладонью Тёмины губы. - Чш-ш, тихо, тихо, ты, балдень... ну чего ты раздухарился?

  Он совершенно обезоружил Тёму этим детским "чш-ш", словно успокаивал капризулю перед витриной с игрушками, этим почти нежным "раздухарился" и "балденью"... но, главное, прикосновением своей твёрдой ладони к Тёминым возмущённо раскрывшимся губам.

  Тёма так и замер, а Рост тут же отнял ладонь и добавил с прежней непривычной мягкостью:

  - Твоя мама тоже не живёт с тобой и с отцом. Можешь сказать, почему?

  Тёма собрался было проорать, что ни хера он не может и не хочет, но откашлялся и хрипло выдавил:

  - Тоже смоталась с каким-то мудилой и живёт за бугром. В Финляндии. Бросила отца и, соответственно, меня. Мне тогда было одиннадцать. Большой уже мальчик, сиська не нужна, что да, то да. Но я думал, что она, родительница моя, всё-таки вернётся или хотя бы позвонит, когда я... когда...

  Он резко умолк и сжал губы, чтобы с них, не дай Бог, не сорвалось лишнего.

  - Когда..? - напряжённо выдохнул Рост.

  - Никогда, - отрезал Тёма. Жар, нахлынувший на него не так давно, мгновенно спал, и его даже начало знобить, будто бы он голяком выскочил из сауны на крыльцо, в промозглый осенний холод. - Знаешь такое слово? Никогда. "Каркнул ворон: nevermore". Никогда не прощу. А ты... ты святой или идиот. Ну или то и другое одновременно. Святые идиоты тоже бывают. Блаженные. Юродивые. Я не такой.

  Они оба помолчали. На экране телевизора морские сине-зелёные глубины сменились рыжими просторами выжженной африканской саванны. В этой саванне буйволица беззвучно и свирепо отбрасывала льва громадными изогнутыми рожищами. К её косматой ляжке испуганно прижимался маленький буйволёнок. Счастливый дурачок.

  Рост стащил с дивана толстое клетчатое покрывало и закутал в него Тёму чуть ли до самых ушей, как в кокон.

  - Тебя колошматит всего, - объяснил он. - Сиди и не рыпайся.

  Тёма и не рыпался. Он чувствовал эту мелкую мерзопакостную дрожь всем телом - от пяток до макушки. Он хотел попросить, чтобы Рост опять его обнял, но не осмелился... и потом, было бы слишком унизительно о таком просить.

  Хотел бы - обнял бы сам.

  - Ты меня совсем не хочешь? - вместо этого спросил Тёма нечто даже более унизительное. Более чем! И увидел, как у Роста стремительно округляются глаза. Ему самому отчаянно захотелось зажмуриться, но отступать он уже не мог. - Да, мы с Машкой и это обсуждали. Вернее, я её спрашивал об этом.

  - И что она сказала? - как ни в чём не бывало, поинтересовался тот, словно это и не у него сейчас чуть глаз на колени не выпал.

  - Что ты не по этой части, что она была бы очень рада за нас, но у меня шансов - ноль целых и ноль десятых, - монотонно отрапортовал Тёма и сглотнул, ещё сильнее стягивая на плечах покрывало.

  Рост повертел своей белобрысой башкой:

  - Херасе, разговорчики в строю. Ну, в общем-то, всё верно она сказала.

  - Конечно, кто бы сомневался! - бросил Тёма. Ему вдруг опять стало жарко - до того, что лоб покрылся испариной, и он раздраженно скомкал покрывало, сдёргивая его с плеч. - Ты ведь такой правильный и совершенно натуральный, а я такой совершенно противоестественный, порочный и грязный извращуга! Ещё бы ты меня хотел!