Все началось, когда мне в руки попала ваша книга. Впервые за все время настолько четко, без полутонов, была освещена проблема, с которой я сталкивалась. Мое сердце затрепетало. Я нашла подтверждение тому, что в глубине души считала правдой, но не могла выразить.
В очень многих источниках, которые я читала, предполагалось, что проблема несчастливых отношений заключается в женщине, что она слишком заботливая или слишком близко принимает все к сердцу. Я верила в это, сама того не осознавая. Предполагалось, что взять на себя ответственность за отношения и за поведение мужа – это как раз то, что «должна сделать» любая женщина.
Когда Джек обвинял и осуждал меня, я терпеливо пыталась объяснить ему: «Нет, я не так сказала, я не это сделала». Я думала, что смогу заставить его понять, что он делает. Я верила, что он просто не осознает это из-за детских травм. Я думала, что, если бы была «настоящей» женщиной, мне удалось бы объяснить, и он перестал бы так вести себя.
[Примечание: так патриархальность влияет на образ мыслей женщины.]Но как бы я ни старалась, он продолжал оскорблять меня. Мне казалось, что я терплю крах – как женщина и как личность.
Но теперь все стало иначе. Я поняла: проблема не в том, что я не способна понять или объяснить что-то, и не в недостатке моего терпения, а также не в его детских травмах или в самой истории наших отношений. Это вербальная агрессия.
Впервые за все время я поняла, что меня не нужно обвинять в том, что я порчу наши отношения. На мне нет вообще никакой ответственности. Виновником всегда был он. Именно он был источником проблемы. Осознав это, я постепенно начала восстанавливать силы.
Когда он по своему обыкновению зашел в мою комнату и начал меня обвинять, я, вооруженная новым знанием и самоуважением, просто сказала ему: «Прекрати, Джек. Дай мне побыть одной».
Он так и застыл в дверях с изумленным выражением на лице. Впервые за все время его остановили в ходе вербальной агрессии.
Он вышел из комнаты, а потом вернулся в очень странном настроении. «Когда ты сказала это, у меня было такое чувство, как будто меня раскусили», – произнес он.
Я не показала, что чувствую, но была потрясена. Я подумала: «Что? Мы женаты одиннадцать лет, и все это время ты водил меня за нос?! Для тебя наш брак был какой-то игрой, и ты хотел лишь, чтобы тебя не «раскусили»? Значит, ты не был невинной жертвой, неосознанно выплескивающей агрессию, которой когда-то подвергался; ты намеренно пытался контролировать меня?!»
Он продолжил: «Я не хочу жить так. Я хочу, чтобы мне помогли».
В этот момент открылась возможность для перемен. Крайне важно было найти хорошего терапевта. Мой муж мог вернуться к агрессии в любую минуту. Он согласился на терапию. Я знала отличного терапевта, работавшего индивидуально. Но, говоря вкратце, он оказался не таким уж хорошим специалистом для пар. Он не обращал внимания на гендерные особенности и, следовательно, не придавал значения стремлению доминировать. Он не понимал динамики вербально агрессивных отношений и считал вербальную агрессию не такой уж важной проблемой по сравнению с физическим насилием. И, что самое плохое, он под конец неосознанно стал делать из меня жертву, я уверена в этом.
Изначально Джек признал полную ответственность за вербальную агрессию в мой адрес, но наш терапевт продолжал изображать из себя Шерлока Холмса, выискивая слабости в каждом из нас, чтобы «осмыслить» проблему. И он не стал читать книгу, которую я ему к тому времени дала, чтобы найти в ней примеры моих переживаний. Вместо этого в его поведении читалось: «Как смеем мы, больные, по его мнению, люди, давать какие-то советы ему, непревзойденному профессионалу в области психического здоровья. Осмысление проблемы – это его работа, а не наша».
Он разработал для моего мужа план поведения, а я должна была взять на себя половину ответственности. Я тут же спросила его: почему это я должна исправлять проблемы моего мужа? Что он, как терапевт, делает в случае, когда мужчина проявляет физическую агрессию по отношению к женщине? Он что, тоже ожидает, что женщина возьмет на себя частичную ответственность не за свою проблему?
– Нет, – ответил он. – В этом случае пару следует разделить; женщине предоставить поддержку, а мужчине – терапию с фокусом на его насилии.
– В данном случае динамика не отличается, – сказала я. – Так почему вы настаиваете на моей частичной ответственности, если проблема не моя? Это гендерное предубеждение.
– Джилл, вы говорите о физическом насилии, – сказал он. – А в данном случае наблюдается только вербальная агрессия. Это не одно и то же. Да, Джек вербально агрессивен, но вы слишком чувствительны. В нормальном состоянии вас не должны трогать его слова и вы должны оставаться спокойной.
Мы согласились, что у нас могут быть разные мнения, но, к сожалению, мой муж, который уже признал полную ответственность за свою агрессию, с радостью этим воспользовался. Он нашел нового союзника в перекладывании ответственности на меня. Само собой, его агрессия возросла в ужасной степени. Казалось, будто муж получил оправдание и даже разрешение со стороны терапевтического сообщества.
Я никак не ожидала, что со мной так будет обращаться психолог, к которому я обратилась за помощью, но именно так и случилось.
