Не бойся темноты

– Зачем такси? Не выдумывай, – уже смягчившись, продолжает Рузанна. – Сейчас вызовем Роберта. Я его предупредила, что он сегодня везёт мать. Так что Роберт и довезёт, и проводит тебя до дома, а завтра кто-то из нас приедет к тебе. Хорошо, девочка моя?

– Я провожу, – произносит Надин и тянет меня за руку, – тем более что наш павлин будет ещё долго толкать торжественные речи с самовозведённого пьедестала. Я ничего не пропущу.

Глава 37. Нужно всё вспомнить

Дальше наступает время больниц, бесконечных осмотров, диагнозов, обследований, уколов и прочих жизненных «радостей».

Сначала в городе.

Потом, по совету хорошей знакомой Рузанны, мы едем к чудо-бабушке в неизвестный посёлок. Судя по ухабам и красноречивым высказываниям Роберта, посёлок находится в абсолютной глуши. Знаменитая целительница вяло вещает заунывным, усталым и скрипучим голосом. Чиркает спичками. Жжет свечи. Размахивает перед моим лицом букетом или веником, пахнущим несвежим гербарием из трав и листьев, прихваченных первой плесенью.

Надин задает ей вопросы, но ответы сводятся к «я еще не углядела», «нечистыя мешает», «дурно, ой и дурно». В итоге Надин замолкает, а чудо-бабушка долго водит шершавыми ладонями по моей голове. Отходит, шаркая ногами по полу, и выдает беспощадный вердикт:

– Дрянь дело. Порченая девка. Сильно порченая. Помогу, но позже приедете. Через семь дней. Нужная луна будет. Полынь соберу, сморчки, куриный помёт. А пока пусть каждый день мажет глаза мочой.

– Чьей мочой? – спрашиваю я и икаю на всю комнату.

– Пока своей мажь.

Ярко себе представляю процедуры. Ойкаю. И, кажется, прозреваю. Вдруг вижу эту сгорбленную старуху в такой непогрешимой резкости, как никогда и никого в жизни.

Подскакиваю и ретируюсь в тот же момент. Рузанна и Надин догоняют меня уже в машине и больше не могут заставить вернуться – ни в тот же день, ни тем более тогда, когда по календарю чудо-бабушки случается «нужная луна».

Потом те же знакомые Рузанны дают нам адрес то ли факира, то ли гипнотизёра. Мы снова долго едем и выслушиваем недовольство Роберта, которого оторвали от работы.

Заходим в помещение, где не пахнет ничем. Теряюсь. Уже привыкла опираться на ароматы и голоса.

– Ничем не пахнет! – удивляюсь я вслух.

– Ничем не пахнет, – повторяет незнакомый мужской голос. – Запахи здесь ни к чему.

Холодные руки укладывают меня на что-то мягкое.

– Всё самовнушение. Всё самовнушение, – монотонный и неприятный мужской голос словно не говорит, а напевает мантры. – А голоса вы не слышите? Стра-а-а-анно, стра-а-а-анно, странно-о-о-о… – льется противная, непонятная мне песня. Коротко отвечаю, понимая, что лишняя в этом разыгрываемом спектакле одного актёра. Он словно и не ждет ответов. Тон не меняется. – Что ж, продолжим гипноанализ. Если была авария, то, возможно, это посттравматический синдром. Что ещё вас мучает? Головные боли, бессонница, страшные сновидения, различные страхи, нервозность, раздражительность, головокружения и тошнота. Приступы резкой слабости. Стра-а-а-анно, стра-а-а-анно. Случай непростой, но через четыре-пять месяцев ждите улучшений.

– Четыре-пять месяцев? Ну нет!

От него выхожу совершенно раздавленная.

– Больше никуда не пойду, – заявляю категорически я Надин. – Прости, но мне надоело. Поверь, от таких поездок и процедур не станет лучше.

– А как ты будешь жить, Мишь? Деньги скоро закончатся, работу для тебя мы не придумали. Вся надежда только на то, что мы найдём лечение. Иначе всё было зря. Ты же обещала. Мне, и Рузанне, и себе.

– Я, кажется, снова расклеилась. Ты права. Хорошо. Давай подумаем, Надин, кто ещё нам может помочь?

– Только Ольга Витальевна, но ты же категорически не хочешь к ней идти.

После череды целителей, врачей и гипнотизёров идея вернуться к моему психологу кажется самой здравой.

Едем молча. Чувствую, как в воздухе висит напряжение. Надин, судя по всему, разочарована.

– И почему мы сразу к ней не пошли? – задаю я вопрос немного заискивающим тоном.

– Потому что ты давно и категорически отказалась к ней ходить, – парирует Надин. Слышу по голосу, что она немного обижена, и спешу дать ей понять, что понимаю причину.

– Надин, не обижайся. Как бы это ни звучало, но именно теперь отчётливо вижу, что давно стала принимать невзрослые решения.

Сестра вздыхает, но ответа не следует.

Мы направляемся в центр города, к гудящему и звенящему сплошным стеклом офисному зданию.

Помню офис психолога. Неудобный диванчик и раскидистые кресла из кожзаменителя оттенка слоновой кости. Помню её белый стол, из-за которого она всегда выходила подтянутая, лощёная, в неизменно брючном строгом костюме, когда я появлялась на приёме. Помню огромные окна и кишащий город внизу.

Судя по запахам и звукам, которые нас встречают, ничего не изменилось, кроме того, что в офисе появились живые цветы. Их аромат я улавливаю чётко.

Надин объясняет суть, а я пытаюсь понять, что за цветы поселила у себя мой психолог, и редко прерываю сестру или поправляю.

Наконец звучит монолог Ольги Витальевны: