Не бойся темноты

– Павел, Ева, я опять к вам. Скоро у нас очень важная деловая встреча. Подберите серьёзное, основательное, что ли, но, пожалуйста, только без жасмина. У Ивана Иосифовича аллергия на жасмин. Прошлый аромат совсем не подходит. И ещё статусное. Обязательно статусное.

– Ольга, зайдите завтра, – общается с постоянной покупательницей Ева. – Павлуша сделает, но не наносите на одежду, иначе аромат будет монотонным, и не входите в распылённое облако, иначе шлейф будет слишком объёмным. Только деликатные точечки на запястье.

Следом ещё и ещё шаги, шёпот, и вопросы, и просьбы.

– Дочь попросила к вам зайти. Она давно не ходит сама, но вы можете найти для неё особые духи? Чтобы пахли садовой розой?

– Давайте пока сделаем для неё туалетную воду. А потом, если ей понравится, придёте за парфюмом, если точно понравится. Я просто увеличу концентрацию, и сделаем для неё парфюм.

Дверной звонок успокаивается. Посетители удаляются, и остаются только голоса Павла и Евы.

– Павлуша, я выскочу к ребёнку. Няня звонила.

– Беги, Евочка, а я, – он поворачивается ко мне, – поболтаю с нашей гостьей. Ну, давайте, Мишель, наконец-то с вами пообщаемся.

– Павел, слушаю, как вы работаете, и поражаюсь. Вы такой внимательный, – мне не приходится придумывать лестные слова, я искренне восхищена и его работой, и его подходом к каждому и каждой из посетителей и посетительниц. И я уже совершенно уверена, что именно здесь найду свою панацею. – Знаете, Павел, я плохо вас помню, было темно, но помню вашу шляпу, очки, усы и дождь. Вы всегда ходите в твидовой шляпе?

– Вы помните мою шляпу? И то, что она твидовая? Ну и вид у меня тогда был, представляю. Вы помните промокший гриб с понурой сырой шляпкой! – Павел смеется так, что бутылочки на полках перезвякиваются в ответ на его заливистый смех.

– Не смейтесь. Я же была художником. Профессиональное.

– Не говорите об этом так грустно. – Он перестает смеяться, но улыбка не испаряется из голоса. – Вы обязательно снова вернётесь в работу.

– Говорю об этом грустно не потому, что хочу вернуться в профессию. Я хочу вернуть самые лучшие воспоминания.

– Ясно. Значит, вы точно по адресу. Волшебства не обещаю, но если вам очень нужно, будем искать до победы.

Глава 40. Джинны из пузырьков

Наезжая регулярно в гости к Павлу и Еве, проделываю сложный путь. Словно неуверенно ступая, прощупываю воздух дрожащими пальцами, прежде чем сделать шаг. Жду, когда же из темноты выглянет и выйдет, выпрямив спину, настоящая смелая Мишель. Та незнакомая мне, но сейчас уже желанная.

– Мишель, найдём, обязательно найдём. Знаете, я ведь и сам так долго искал себя, что шанс найти был уже слишком призрачным. И он растаял бы, если бы не поездка в Париж.

– О, Париж! Павел, и вы о нём? Почему все говорят о Париже?

– Потому что о нём невозможно не говорить. И если об иных городах хочется говорить громко, об иных – с грустью, то о Париже хочется говорить шёпотом. И на выдохе. Но вернёмся к нашим флаконам.

Павел протягивает чем-то тяжёлым по полу: видимо, лестницей. Она капризно скрипит и шаркает. Потом на разные голоса звенят скляночки, рядом со мной что-то хлопает – с таким звуком извлекаются пробки из тесных стеклянных горлышек, – и аромат заполняет мои ноздри.

– Что он вам сказал, Мишель?

– Кто?

– Он. Ой, простите. Я постоянно забываю. Запах. Джинн из пузырька, которого высвобождает каждый, кто отворяет сосуд. Вы точно услышите голос джинна. Вы творец. Вы человек театра и искусства. Они любят с такими разговаривать.

За недели общения уже начинаю привыкать к его велеречивости.

– Знаете, Павел, когда вы тогда в машине сказали вместо имени, что вы парфюмер, я сначала напряглась.

Павел смеется – искренне, очень громко. На его смех откликаются все флаконы, пробирки и женские каблучки. Раздается голос Евы:

– Павлуш, вы с Мишель так заразительно смеётесь. Расскажите и мне.

– Евочка, мы вернулись в тот вечер, когда я, мокрый и ненормальный, напугал двух почтенных дам, прыгнув к ним вечером в автомобиль, а потом напугал ещё больше, крича о том, что я счастлив. Совершенно безумный. – Он снова не сдерживает раскатистый хохот, его подхватывает переливчатый Евин, и слова тонут в перезвоне, окружившем нас со всех сторон.

– Представляю! Ха-ха-ха! Сразу представляю Зюскинда и его «Парфюмера».

Тут и я уже не могу удержаться.

– Точно-точно. – выпаливаю, когда все утихают – Ассоциация была именно такой. Зюскинд. Ночь. Улочки. Маньяк.

– Нет-нет, я не гоняюсь за рыжеволосыми женщинами и не творю из их пикантных частей аромат страсти. Хотя что-то от героя Зюскинда есть в каждом из нас. Чтобы заниматься нашим делом, надо быть страстно увлечённым. Так у меня и получилось. – Ева тихонько кашляет, и я чувствую, как тон Павла изменяется: – Хотя обманываю вас.

– Павлуша, ты о маме? Может, не надо?

– Не переживай, для меня это давно не более чем воспоминания.

– Ладно, секретничайте, а я выйду к девочкам в зал, посмотрю, как там дела.