Не бойся темноты

Ева, судя по лёгкому чмоку, целует Павла в знак поддержки. Павел продолжает. Его голос всё-таки выдает небольшое волнение. Словно он открывает дверцу шкафа, где висят интимные воспоминания-пижамки, не предназначенные для носки в обществе.

– Так и быть. Открою вам секрет своего джинна. Мой джинн – аромат духов моей матери, смешавшийся с её собственным сладковатым запахом. Он преследовал, и я до тридцати лет пытался его заключить во что-то. Заточить, чтобы он никуда не исчез, и вызывать. Когда мама ушла, тоска была такая, что… Не буду искать слов, вы, Мишель, наверняка понимаете.

– Ваша мама ушла?

– Ушла из жизни. А ваша?

– Нашей с Надин мамы не стало рано.

– Простите, – в голосе парфюмера слышится сочувствие, он заходится в кашле и деликатно добавляет: – Мишель, не хотел вас задеть.

– Вы не задели.

– А отец? – участливо и осторожно спрашивает парфюмер.

– Отец сгорел от белой горячки. Мы были маленькими совсем.

– И я отца не помню. А мать обожал. Её звали Надежда-а-а. – Павел произносит на выдохе, чуть задерживая последнюю «а», словно не желая отпускать это имя. На секунду замолкает, вздыхает тяжело. – Когда матери не стало, я увлёкся парфюмерией. Как хитро устроено время. Оно всё вымещает и растворяет. Но что-то я зафилософствовался. Вернёмся к джиннам. Знаете, Мишель, меня удивила реакция моего организма на масло лаванды. Порой от него даже мурашки шли по коже. Словно голос матери окликал или она внезапно касалась. Стал искать причину, рыться в альбомах с фотографиями, и как-то нечаянно узнал, что когда был совершенно маленьким, она проводила со мной много времени в старом доме. Дом был окружён лавандовыми кустами. Мать кормила меня под лавандовыми туманами. Укладывала спать под их облаками. Сказать, что я был ошарашен открытием – ничего не сказать. Аромат лаванды остался в моём подсознании, как самый желанный из всех. Спросите, что я с этим открытием сделал? – Он не дожидается, пока я согласно кивну головой, тут же рассказывает дальше: – Решил воссоздать через духи собирательный образ мамы. Время шло. Чего-то постоянно не хватало. И вот когда родилась дочь, услышал запах материнского молока. Тёплый, робкий, сладковатый. И воспоминания всплыли, как пенка на лавандовом варенье. Оказывается, в созданном букете не хватало только одного – запаха материнского молока. Теперь у меня есть мой собственный джинн. Когда тяжёлые дни – он приходит на помощь.

Слушаю Павла и чувствую, как реагируют рецепторы на рассказ. Даже кажется, что я ощущаю вкус цветочного варенья, что я слышу, как хрустят крошечные просахаренные лепестки на зубах. И вот уже кожа покрывается маленькими предательскими бугорками.

– То есть это истинная правда? Можно воссоздать любые самые глубокие светлые воспоминания? То есть можно создать такое вещество? То есть можно зайти в любой супермаркет и выбрать свой аромат счастья?!

– В супермаркетах? – Павел обескуражен таким моим глупым вопросом. – Ну нет, Мишель. На большинстве полок стоят бездушные роботы. На полках супермаркетов я даже чай не покупаю, а вы говорите – ароматы…

В наш разговор снова вмешивается щебечущий голос его жены. Редкие женщины обладают таким даром – быть невидимыми, но в самый нужный момент оказываться рядом.

– Пока меня не было, ничего не изменилось. Вы всё про ароматы? О-о-о. Понимаю. Я, видите ли, и до знакомства с Павлушей была парфюмерным маньяком. Но пора остановиться. Кажется, ты уже утомил Мишель.

Спешу возразить ей.

Здесь – не устаю. В стенах парфюмерного салона, словно под куполом неведомой силы, исчезают время и страх.

Не скучаю по тканям, по рисункам, по костюмам и по театру. Но по-прежнему жизненно не хватает моего мужа. Эту тоску не обмануть. От неё не спасает никакой купол. Она почти равна физической боли.

А ещё не хватает Парижа, яблок и того странного запаха, который мы привезли с собой в кармане кофты Соломона, куда вылился пузырёк с неизвестным маслом.

– Евочка права, – соглашается с женой Павел. – Время утекает незаметно. Заболтал я вас, Мишель. До новой встречи. Не меньше вас жду чуда. Нашего брата заслуженно сравнивают с алхимиками. Мы колдуем в своих лабораториях, отмеривая ингредиенты по формулам. Сотворяем из воды золото… Постараемся оправдать миф, – здесь он делает заметную паузу, кашляет, чтобы привлечь дополнительное внимание, и я слышу в голосе, как он подмигивает, заканчивая фразу: – Будем искать и для вас личного джинна и формулу исцеления!

Глава 41. Чем пахнут слёзы

Дни летят, похожие друг на друга, как календарные близнецы. Прихожу в сопровождении Надин или Рузанны во «Флакон Вдохновений» раз в неделю, иногда чаще.

Хрустальный перезвон, шаркающая лестница, джинны из пузырьков и воспоминания. Иные падают на голову, как переспелые яблоки, и ранят, но не больно. Иные вылетают и взлетают высоко, как щебечущие весёлые пташки из дупла в безжизненном, казалось бы, дереве жизни. А иные потрескивают, как сухие дровишки: подбрасывая их, погружаешься в уют и тепло.

И разговоры, разговоры, разговоры.