Не бойся темноты

Дни перестали быть бесцветными. Теперь каждый из них обретает какой-то свой оттенок и своё дыхание. У сред и суббот аромат самый манкий. Их я жду особенно. Именно в эти дни вижусь и разговариваю с Павлом и Евой, и учусь.

Надин теперь не приходится торопить меня по утрам. Я выбегала бы вперёд неё, собираясь на каждую встречу во «Флакон Вдохновений», но зрение не улучшается. Пока.

– Мишь, готова? Уже? Здорово! Ты такая счастливая в последнее время. Рузанна обрадуется, увидев тебя такой.

– Рузанна приедет?

– Наша Руза сейчас суперзанята. Ты забыла? У неё же скоро юбилей. Ладно, тебе всё простительно. Поехали.

Сажусь – и как-то непривычно. Дверь захлопывается. Меня окружают невидимые джинны, нашёптывающие о том, что вокруг матовый пластик и бежевая экокожа салона нового автомобиля.

– Надин, поздравляю! Ты наконец-то осуществила мечту? – Надин хихикает и молчит, я отвечаю сама: —Ты купила машину!

– Спасибо, сестра! Специально тебе не говорила. Хотела проверить, поймёшь или нет!

– Салон кожаный? Бежевый?

– Сестра, – Надин не сдерживает восторга, – теперь понимаю, Павел и Ева не преувеличивали, когда восхищались твоими способностями. Бежевый, да. Но не натуральная кожа, а экокожа. – Она посылает мне воздушный поцелуй. – Да ты у меня талант и в этом. Тогда перед визитом обмоем кофейком и испортим фигуры.

Новая машина бодро фыркает, и мы трогаемся.

Всю дорогу сестра, необычно возбуждённая, тараторит про суперсообразительного менеджера автоцентра, про находчивую службу выдачи, про то, как здорово удалось обойтись без бюрократии. Про то, что назвала свою четырёхколёсную красотку «Маруся». Она без остановки и с деталями пересказывает, как долго выбирала «Марусю» и как хвасталась ею перед всем театром. Голос Надин журчит. Она совершенно счастлива за меня и горда своей новой покупкой.

Заходим в кафе.

Слышу аромат горячей сдобы и свежемолотого кофе уже на подступах. Солнце палит нещадно. Подставляю лицо солнцу, сидя за столиком у окна, вслушиваясь в оттенки настроения Надин. Она сегодня особенно смешливая и болтливая, а я постоянно возвращаюсь к мысли, что её голос звучит по-иному.

Так меняет голос человека только одно – любовь.

И я перебиваю её на полуслове:

– Что-то ещё, сестра!

–Ты о чём? – удивлённо отражает она мой внезапный вопрос, но я слышу, как её голос сияет. Именно сияет. В нем появились нотки нежности и чувственности, он стал плавнее.

– Что-то у тебя случилось ещё! Тебя выдаёт голос. Ты выбирала машину не одна?

– Ну, как тебе сказать… Не одна… – Растерянно дребезжит по десертной тарелке вилочка, Надин шумно делает глоток кофе и, наконец, собирается: – Ничего от тебя не скроешь теперь. Глазастая. – Она смеется, и я присоединяюсь к её настроению. – Хорошо. Помнишь того полицейского? Ну который был в кабинете? Тогда, когда ты залетела к ним без меня ночью. Помнишь?

– Да, но ты же сказала, что это был Рудик! – я путаюсь и теряюсь тоже.

– Рудик был потом. А залетела ты, как фурия, к настоящим полицейским. Долго я им потом объясняла, в чём дело, показывала телефон твоего психолога, будила Ольгу Витальевну. В общем, пришлось сложно, но они поняли. А Сергей даже взялся помочь. Как догадываешься, начали встречаться. Не стала сразу тебе говорить, мало ли. Думала, как всегда. А закрутилось серьёзно. Сначала кольцо – то самое. Про которое ты чёрт-те что подумала. Потом другие подарки. Потом помощь в выборе машины – и, полагаю, этим не закончится. Но подождём. Что-то в Серёже есть.

Надин смущается и замолкает. Слышу, что она сжимается в комок от стеснения. Ей стыдно за своё счастье, за то, что любима, и за то, что её мужчина жив. Нащупываю на шершавой деревянной поверхности стола руку сестры и легонько глажу, давая понять, что рада за неё.

– Надин, ты вот всё меня учишь. Таскаешься со мной. Можно, я тебе скажу, что чувствую? Не нужно стесняться счастья. Оно, как мотылёк, имеет недолгую жизнь. Гордись им. Береги его и не стыдись.

– Ушам не верю. Что я слышу?

– Что-то не так сказала?

Теперь Надин хватает моё запястье и неистово трясет его.

– Всё так! Всё здорово! Ты меня удивила сегодня в очередной раз! Я сейчас услышала не Мышь. Не бледную тень. Я слышу слова моей Мишель! Знаешь, и я за тебя рада, – она отпускает мою руку, но не радость момента. – Всё очень-очень хорошо! Ты не спрашиваешь про театр. Ты перестала говорить о плохом прошлом. Хороший знак. Скажи честно, тебе становится лучше? Зрение улучшается?

– Надин, не знаю, как ответить. Зрение лучше не стало, но внутри меня начинает что-то происходить. Сложно описать…

– Тогда и не нужно. Главное, лёд тронулся. Я и сама вижу. Ты стала легче. Я наконец-то услышала снова твой смех. Мы сейчас пьем утренний кофе, ты улыбаешься. Когда рассказываешь о Еве с Павлом, у тебя в краешках глаз появляются паучки.

– А помнишь, я говорила, что мы вместе с Павлом и Евой создали новый аромат?

– Который ты назвала интересно так – «Любить»?