Не бойся темноты

– Да! Павел, Ева, добрый день! Представляете, я всё вспомнила.

– Не узнаю вас, Мишель! Вы какая-то другая. Но я рада, что вы всё вспомнили. Неужели всё-всё? – продолжает расспрашивать Ева.

– Ровно столько, сколько мне нужно, чтобы дальше жить и снова дышать полной грудью. Я чувствую, что вот-вот полностью выздоровею. А Павел не здесь?

– Да вы присядьте, – останавливает меня Ева. – Павел на складе принимает товар. Привезли масло ландыша, мы его давно ждали. Он скоро вернётся.

– А можно прямо сейчас?! – я стараюсь перекричать своё сердце. Оно бьётся, как встревоженная галка, и вот-вот вылетит вместе с очередным выдохом. – Долго ждать? Мне нужно срочно вам рассказать!

– Ну, если это так срочно, – ошеломлённая моим тоном Ева сдаётся сразу, – пойдёмте.

Я дышу часто, словно после пробежки. Надин поддерживает меня, как дитя, но я так тороплюсь, что она постоянно чуть позади.

– Мишель, можно спросить? Вы так смело ступаете, вы снова видите?

– Да, – подтверждает сестра подозрения Евы, – она с позавчерашнего дня просто удивляет меня. Говорит, что не видит полностью, но словно всё стало явственнее и чётче. В понедельник пойдём на осмотр.

Путь до склада недлинный. И вот мне в нос ударяет новый запах небольшого помещения, внутри которого живут сотни пузырьков и баночек с аромаджиннами.

– Паша, мы тебя потревожим. Девочки к нам сегодня с новостями! – заинтригованно произносит Ева.

– Дамы, приветствую вас! Видимо, что-то очень срочное? – отзывается парфюмер.

И я кидаюсь вперёд, на голос Павла, чтобы рассказать ему скорей обо всём, что так торопливо везла: о том, что мне больше ничто не страшно, о том, что я любила и люблю Кирилла, и неважно, был он в прошлом или есть в настоящем. Кирилл всегда со мной. О том, что хочу видеть, а значит, обязательно буду. Но неосторожное движение – и земля уходит из-под ног. Лечу и падаю, ухватившись за какой-то ящик.

***

Передо мной ты. Всклокоченный, с бокалом красного. Сидишь в узком кресле посредине кованого миниатюрного балкончика. Балкон настолько мал, что вмещает только кресло и круглый мизерный полосатый коврик. Дверь балкона открыта. Я стою внутри комнаты, напротив тебя, в нелепой кофте. Один борт кофты висит ниже другого. На пуговицах отчеканены миниатюры Эйфелевой башни. Тереблю их и смотрю прямо в твои глаза с хитрецой. Самые красивые сияющие льдинки, с переходом от дымчато-серого к кристально-голубому.

– Вот вроде была идиотская идея – купить это чудовище. И кофта-то вроде неказистая. Но есть в ней что-то такое… не могу подобрать слов. – Ты делаешь большой глоток и не отпускаешь мой взгляд.

– Сценарист не может подобрать слов. Нонсенс! – улыбаюсь и делаю шаг вперёд, к тебе.

– А что, сценарист не человек? И потом, вот именно сейчас мне совсем не хочется упражняться в словоблудстве. Если надеть эту кофту на Соломона или Сару, то будет перебор. Поверь, будет тоска. Но на тебе она просто… ну да ты поняла, тут тоже слов не нужно.

– Забираю? – я обнимаю сама себя руками, словно захватываю эту кофту, что висит на мне, в вечный плен.

– Нет, – твоё лицо расплывается широко, как у чеширского кота, – эта кофта моя, и точка!

– Ты же сказал – идиотская была идея.

– Мало ли что я могу сказать после второй бутылки французского красного.

– Ты же сказал, что она некрасивая, что она чудовищная, что она… – упорно удерживаю руки, и кофту, и свою позицию.

Ты не даёшь мне продолжить, впрочем, как и в большинстве наших диалогов. Ты всегда говоришь больше меня.

– Мышь, давай закончу вместо тебя! Чудовищно уютная. А уютная – это лучше, чем красивая, модная, современная и прочая чушь. Уютная – это значит своя. Это значит – домашняя. Это значит – родная. – Ты доволен ответом и снова делаешь большой глоток, не отпуская моего взгляда.

– Хм. А я чудовищно уютная? Или красивая? – делаю еще шаг навстречу тебе.

– Моя Мышь – всё, о чём можно только мечтать.

Ты поднимаешься из кресла, переступаешь через порог балкона, заполняя весь проём в комнату. Ставишь пустой бокал и подходишь вплотную. Бережно одной рукой проходишься по моим плечам. Кофта падает на пол и принимает нас двоих. Изучаем друг друга прямо на её буклях. В кармане под нами что-то тихо звянькает. Не обращаем внимания, нам всё равно. А тем временем городской воздух из комнаты вымещается незнакомым, но дурманящим ароматом.

И только утром в одном из карманов кофты Соломона мы обнаруживаем разбитый пузырёк. Причину дивного аромата, который сопровождал нас весь тот вечер, всю ту ночь и еще многие дни и ночи, проведённые в отеле и здесь, дома.

***

Той весной мы привезли из поездки в Париж этот запах, и нам казалось, что он не выветрится никогда, но спустя неделю нам и не хотелось, чтобы он выветривался. Необычное благовоние напоминало о поцелуях на узком мостике и брошенном в Сену ключе, растаявшем грушевом шербете на твоих губах, сердечном шансоне, хрустящих пакетах с каштанами, свистках французских полицейских, застукавших нас на мощёной аллее.

С тех пор этот аромат впечатался в мои воспоминания, как аромат наивной, дерзкой, бесшабашной, но самой прекрасной нашей истории.