Не буди девочку! До утра...

И вот уже толпа устремляется по сходням. С такой поспешностью, будто спасается от гибели в пучине вод.

— Слышу голос — и манящая дорога.
Кружит голову, как в детстве карусель.

— А этот подарочек от нас! — Светлана-Соломия извлекает из сумки пушистый комочек. Капли ударяют об его выпуклый лоб — в страхе он сучит лапками.

— Бежар! — Аля тянется к котёнку, а он выпускает коготки и цапает её за палец — царапина вздувается кровью.

— Ты же обещала забрать с собой, — без тени улыбки продолжает Беспоповцева, — вот и принимай.

Котёнок укладывается за пазуху и служит препятствием к заключительным обнимашкам. Аля слизывает кровь с пальца и шагает к трапу.

— Ну прямь космический пришелец! — Словно расслышав Васино замечание, Алька оборачивается. Светлана-Соломия машет ей. Брат тоже поднимает ладонь.

Тем временем огненное светило прожигает прогалину в облаках, обложивших село, словно грязно-серая вата. Но люди, занятые посадкой, ничего не замечают. Не укрылось чудо от одной Маринки-Хэппи, но она из опасения спугнутьсолнечный лучик лишь тыкает в небо указательным пальцем.

Приветствуя возвращение солнца, грянул птичий хор. Со стороны монастыря донёсся колокольный перезвон.

«Какой красивый звук! — ловит себя на неожиданной мысли Светлана-Соломия. — Почему я не замечала его раньше?»

Проясняется лицом и Анфиса Павловна.

— Даст Господь светлый день, и можно с утра, как у людей заведено, на кладбище сходить! Заждался меня Марк. Без него и цветы не цветно цветут, без него и деревья не красно растут, не светло светит солнце яркое…

А между тем толпа соединяет Алю и Эрика на палубе.

— Жанна с тобой? — шепчет она.

МЧ мотает подбородком.

— Знаешь, Эрик, я не считаю себя особо хорошим человеком, но… — она медлит. — Договаривай! — цедит сквозь зубы спутник. — Но всё же не думала, что стану воровкой.

— Не волнуйся, Аленький цветочек, мы вернём Жанну.

— Но прежде спасём её! Да? — Молчаливый кивок.

Аля во все глаза смотрит на МЧ. Сосредоточен, как перед сражением. В какой-то момент их плечи соприкасаются, вызывая треск статического электричества. И ей приходит на ум почти забытое: «Когда кружится голова — позови знакомое дерево!»

— Хочешь, подарю тебе один текст? — Его губы двигаются, как при замедленной съёмке.

— Хочу…

Впрочем, Эрику её согласие и не требуется. Он и не расслышал его в людском гомоне.

— Тогда слушай и запоминай.

Его лицо близко, отчего у неё подкашиваются плотно упакованные в джинсы ножки. Он шепчет:

— Я делаю своё дело, а ты делаешь своё. Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. А ты в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим. Ты есть ты, а я есть я. Если случится нам пересечься, окей, если нет-ничего не поделаешь…

Не этого ждала Алька.

Но впереди у неё несколько часов плаванья. Они будут смотреть на одно и то же. Они будут дышать одним и тем же воздухом.

Под курткой у него — всё та же коричневая футболка: «Never complain…»

— Говорят, девушки любят спать в футболках своих возлюбленных. — Она говорит быстро, словно опасаясь не успеть. — Я бы тоже хотела надеть твою и… — Он лениво разворачивается: — И..? — в мужском голосе нотка раздражения, словно булавочный укол. — И проспать всю жизнь! — выпаливает она.

И тут над деревней с оглушительным треском зависает гигантская стрекоза. Сделав круг, вертолёт устремляется к Анфискиной пожне, той самой, где вернувшийся с войны Марк встретился с суженой.

Часть 3 Деликатное поручение

«У НАС ПРОПАЛА ДОЧЬ!»

Попутчик в аляпистых шортах подхватывает рюкзак и топает на выход.

«В наше время мужик по доброй воле никогда бы не натянул такие подштанники. Впору на цирковую арену в них выходить!» — приходит в голову пассажиру, чей ворот намертво схвачен галстуком, и единственная дань лету-закатанные рукава рубашки. Он то и дело бросает взгляд на часы с символикой московской Олимпиады-80, а на перроне и вовсе движется рысцой. Но поджидающая его дама не проявляет признаков нетерпения. Или маскирует их под солнечными очками?

— Элла.

— Павел Петрович.

«KiaPicanto» кораллового цвета она ведёт мягко, так что пассажир ощущает почти эротическую приятность. Через полчаса они въезжают на улицу, застроенную особняками.

«Что-то типа выставки тучных нулевых».

— Вот мы и дома! — объявила Элла, въезжая в аллею.

Зашуршал под шинами гравий. В этот момент взлетевшая птаха ударилась крылом о стекло пассажирской дверцы и унеслась прочь.