Не буди девочку! До утра...

«Фантастика! Мало того, что коляска на электрическом приводе, она впридачу позволяет принимать вертикальное положение».

Получив бутылку воды, инвалид не преминул задержать взгляд на девушке, чьи джинсы и футболка не оставляли тайн в отношении телесных изгибов. Белозерцев отметил, как сноровисто мужские глаза прокладывают путь по женским формам. Он отвернулся, а вскоре потерял из виду и прелестницу, и парня. Преодолевая ступени, вспомнил о колене. Оно не болело. И это было счастье.

У вокзальной кассы — всего два пассажира. И это тоже счастье! В детстве Павел Петрович успел настояться в длиннющих хвостах: на вокзалах, в магазинах и даже в бане.

«Конечно, у капитализма — хищное лицо. Зато он избавляет от очередей!»

А через три часа поезд мчал его на север. В кои-то веки Павел Петрович путешествовал один, но при этом чувствовал себя вполне комфортно. Ресторанный коньячок поднял градус его самочувствия ещё на порядок. Впервые за долгое время он излечился от хронофобии, так что ни разу не глянул на циферблат часов с символикой московской олимпиады. И это тоже было счастье.

ПОСЛУШНЫЙ СЫН

Мама Варавикова умела слушать. А самое ценное — не спешила с выводами. Вот и сейчас она молча провела ладонью по и без того гладко зачёсанным волосам — знак мобилизации душевных сил.

— Значит, говоришь, это напоминало настоящую ногу. — Не то переспросила, не то повторила мать. Но сыну было известно: на самом деле его мама не нуждалась в подтверждении, ибо цепко ухватывала информацию, как в своё время надёжно цепляла багром прибывшие по реке брёвна. — Ненатурально как-то! — отчеканила она. Это ведь не шуточки! Целая нога…И никто не дёрнулся… — Она ещё раз провела ладонью по волосам, так туго затянутым в узел, что в детстве Варавикову было больно на них смотреть. — Может, ты задрых? — Её глаза, казалось, превратились в линзы микроскопа, через которые мать, исследовала сыновние мысли.

Мать Варавикова зрела в корень. Ночные смены являлись для парня сущей пыткой.

А между тем бывшая работница древесного цеха продолжала развивать свою мысль:

— Если вздумаешь объявить…Как бы начальство не решило, что ты был «под мухой».

«А что ещё может подумать начальство?»

— Вот тебе мой совет — помалкивай! А то как бы боком не вышло.

И то правда! В соответствии с инструкцией он должен остановить транспортёр. А это ЧП, грозящее выполнению нормы сменной выработки. Короче, куда ни кинь-всюду клин. И Варавиков выбрал предложенную матерью тактику-помалкивать.

Он вообще соглашался с родительницей по всем основополагающим вопросам бытия. А как иначе? Разве откажешь человеку в мудрости, в одиночку поставившему на ноги троих пацанов? Когда их комбинат-кормилец находился в плачевном состоянии, когда зарплату выдавали крупой, мама ходила по соседям…с чайной ложкой. Ну кто бы отказал вдове в ложечке сахара или мучки? — Не находилось таких. И из набранной по чайной ложке муки у Варавиковых пеклись пирожки с «нетем». Это когда вместо начинки-сахарный песок. Вкусно, кстати.

Учитывая все эти моменты, мог сын ослушаться?

Да он и не собирался.