Не буди девочку! До утра...

На следующий день после похищения? — корпус старика подался вперёд.

— После Алиного отъезда.

— Надо полагать, Светлану поступок жилички расстроил?

— Ещё бы!

Народ на дебаркадере загудел. Это из-за речной излучины вынырнул нос судна.

— А ты тут как тут с драгоценной пропажей… Думаю, владелица артефакта была вне себя от счастья.

— Да, она рассыпалась в благодарностях.

— И в итоге тебе удалось уговорить её расстаться с книгой.

— На это ушло два летних сезона.

— Значит, мароккен у тебя. Что ж, поздравляю!

— Полагаю, что прежде Жанна Гийон им не принадлежала.

— Это не суть важно.

— Молодой человек замечание проигнорировал и продолжил:

— Остались следы малого суперэкслибриса. Этот владельческий знак был вытеснен на корешке. А потом стёрт.

И тут зашипел громкоговоритель и звонкий детский голос запел:

— Прекрасное далёко!
Не будь ко мне жестоко…

— Наследница была готова к переменам, — Эрик старался перекричать песню. — Я бы сказал, что она вела себя как… — Отец Авель не расслышал последнее слово, но переспрашивать не стал, а молча следил, как теплоход приближается к пристани.

Простите меня, отец Авель! — Эрик неуклюже обнял монаха.

— Передай поклон матушке и мою благодарность за подарок!

Молодой человек мотнул головой и шагнул на тропку, ведущую к дебаркадеру.

«Какой стремительный, лёгкий! Совсем как Ниночка. Если бы я соединил с нею судьбу, он мог быть моим сыном».

Сухая кисть вынырнула из чёрного раструба рукава и начертала крест вслед удаляющейся фигуре с рюкзаком.

«Поморская звезда» причалила к берегу. Теперь отец Авель мог разглядеть палубу и то место, где сидели они с Эриком, а поблизости маячила голова, увенчанная шлемом. И этот готовый персонаж для сюрреалистической истории оказался потом…

«Спаси, Господи! Кажется я вступил в тот возраст, когда человек уже ничего не боится, кроме воспоминаний».

Раздался смачный шлепок языком по изнанке зубов — знак того, что мыслительный аппарат послушника что-то перерабатывает.

— Если память не изменяет, там имеются пассажирские каюты. — Монах вернулся к созерцанию судна. — И если спуститься вниз, в трюм…

— Й-а-а бы-ы-л.

— Прошлым летом?

Послушник дёрнулся-куколь съехал на лоб.

— Ну и каковы впечатления от поездки?

— Ба-а-а-ба Тася. Она доблая…

— Ну а эту девочку… из Москвы видел?

— Не-е-е! — произнёс срывающийся юношеский голос, а выпроставшиеся из рукавов подрясника пальцы с траурной каймой ткнули в собственные ноги.

«Понятно. Ты по привычке смотрел вниз».

СПИ, МАМА, ДО СВЕТЛОГО УТРА!

«Поморская звезда» отшвартовалась от берега. Провожающие, энергично помахав вслед, потянулись в деревню. Пассажиры, спасаясь от поднявшегося ветра, один за одним спускались вниз. На верхней палубе остались наиболее стойкие. Среди них и Эрик, не отрывавший глаз от удаляющихся фигурок на берегу.

Он всё сделал правильно. Пусть Олег Яковлевич проведёт остаток дней в относительном покое и неведении. Как и дед с бабушкой.

Он поискал глазами то место, где по его прикидкам находилась детская могила. «Спи, девочка, до светлого утра!» Перед глазами снова встала застывшая фигура на палубе. Аленький цветочек! Что ты выкинула на этот раз? Какой финт?

Он извлёк из рюкзака айфон. Следует позвонить на Украину. Или в Украину. А если быть точнее, на Донбасс. Или в Донбасс. Он наберёт знакомый номер, чтобы в который раз услышать, что на фронте без перемен и поиски маминого последнего прибежища снова откладываются. В голове зазвучал отцовский голос: «Может, так оно и лучше, что не будут беспокоить мамины косточки? В конце концов она упокоилась в земле, которую любила». Есть в этом своя логика, которой можно утешаться и всё оттягивать момент…

Он вцепился в перила ограждения, так что побелели суставы:

— Спи, мама, до светлого утра!

В БАННЫЙ ДЕНЬ

Каждый день имеет собственные цвет и запах. Суббота окрашена в хлопотливый коричневый цвет и пахнет берёзовым веником. Баню в этот день отменяют только в одном случае: если житель Таракановки прощается с белым светом.

Накануне Васёк наполнил чан водой, и топить печку-каменку приехавшая Светлана-Соломия ушла спозаранку. Место помывки — обиталище банника. Сущность, обожающая чистоту. В дар ему оставляют мыло, а при выходе говорят: «Спасибо тебе, байнушко, на парной байнечке!» Светлана-Соломия считает обычай суеверием, но приземистый, в одно оконце домик содержит в идеальной чистоте.

Девушка заворожённо смотрит на разгорающийся огонь. Когда-то они с мамой вот так же сидели перед каменкой:

«— А ну-ка отгадай, Соломка! Полна коробушка золотых воробушек. — Печка!»

Давно они маму похоронили, а она всё как живая перед ней…

Ещё одна забота — заменить постельное бельё, припасти банные полотенца. Светлана — Соломия с трудом вытаскивает ящик комода.

«Отсырело дерево. Да и состарилось!»

Створка шкафа не закрывается. Она пытается совладать с ней, но видя зряшность усилий, отступает. Внутри на плечиках висит лучшее платье её гардероба.