Не-доросли. Книга 3. Метель

– Батальон, стой! – рявкнул поручик, не снижая шага и вскинув руку к фуражке. Батальон разом, как один человек, остановился, поручик же сделал ещё несколько шагов, оказавшись впереди колонны. – Смиии-рно! На пле-чо!

Полтысячи ружей с примкнутыми штыками дружно взлетели на плечо.

– Здорово ребята! – крикнул Николай, приподнимаясь на стременах и, видимо, ещё на что-то надеясь.

– Здравия желаем, ваше высочество! – дружно прогрохотали в ответ гренадеры, и Перовский только прерывисто вздохнул. Высочество. У царя закаменели челюсти, он отрывисто бросил, всё ещё, видимо, не веря:

– За кого, братцы?!

– Мы – Константиновы! – дерзко бросил в ответ поручик – должно быть, в колонне не было ни одного офицера старше него. И добавил под пристальным взглядом царя, снова скинув руку к козырьку фуражки. – Поручик Панов, ваше высочество!

Николай Павлович несколько мгновений смотрел на поручика в упор, словно не зная, что делать – на мгновение Перовскому показалось, что царь сейчас раскричится, строит скандал. ли расплачется. Или прикажет свитским стрелять по солдатам. На штыках умирать Перовскому совсем не хотелось, хотя пистолет под рукой у него и был, по вечной привычке. Но в то же мгновение Николай взял вороного в шенкеля, заставил его посторониться и махнул вдоль Адмиралтейской перспективы:

– Коли так – вот вам дорога! Ступайте!

Поручик Панов повернулся чётко словно на параде, дал отмашку, и солдаты, не снимая ружей с плеч, двинулись в сторону Сенатской. Царь же, помедлив пару мгновений, нехотя сказал Перовскому:

– Граф, поезжайте с ними… прикажите там в оцеплении, пусть им не мешают.

«Что уж глупее, – раздражённо думал Перовский, сопровождая колонну гренадер. – Кто бы им помешал-то? Оцепление хлипко, им батальон солдат никак не задержать. Стыдно сказать – даже зарядов у канониров нет, пушки пустыми жерлами на бунтовщиков глядят».

Оцепление прошли благополучно. С крыши дома Лобанова-Ростовского, завидев гренадер, зашумели и засвистели – почти на всех зданиях вокруг Сенатской густо толпился простой люд, оттуда то и дело летели в солдат камни или поленья. И откуда в петербуржцах столько любви к Константину? – поразился Перовский и в очередной раз пожалел, что цесаревич оказался столь покладистым. Ведь мог бы, мог бы стать и царём, несмотря на свой брак с княгиней Лович!

На Сенатской к колонне торопливо подошёл ещё один офицер, и Василий Алексеевич тут же с изумлением узнал в нём полковника Стюрлера, командира того самого гренадерского полка.

Поручик Панов, увидев своего командира, скривился, как от кислого и пробормотал на ходу:

– Сейчас начнёт опять солдат уговаривать сложить оружие.

Перовский, невольно проникшись сочувствием, окликнул:

– Постойте, поручик! – он торопливо подъехал ближе, почтивплотную, наклонился с седла и увещевательно сказал. – Вы понапрасну это всё затеяли! Я – граф Перовский, адъютант цесаревича, и я говорю вам – Константин подлинно отказался от престола! Прикажите солдатам сложить оружие, не усугубляйте своей вины.

Поручик несколько мгновений смотрел на него, шевеля густыми, усами, совершенно как у Дениса Давыдова, лицо его постепенно каменело, наливаясь густой неприязнью, затем он, не отвечая ни слова, сухо козырнул, сделал оборот кругом и побежал вдогон солдатам, оставив Василия Алексеевича растерянно смотреть ему вслед.

Дальнейшее произошло стремительно.

Полковник Стюрлер прямо перед строем мятежников Московского полка ухватил поручика за рукав, должно быть, надеясь ещё как-то уговорить, но в это мгновение из-за спин солдат возник юркий статский в сюртуке и фуражке и что-то спросил у полковника, неслышимое для Перовского. Стюрлер что-то холодно ответил, помедлив едва заметное мгновение (должны быть, он пытался понять, кто именно перед ним стоит). В следующий миг, выхватив откуда из-под одежды пистолет, статский выпалил полковнику в грудь, а стоящий рядом офицер вырвал из ножен саблю и рубанул полковника по голове.

Перовский оцепенело смотрел на это зрелище, как вдруг на него самого обрушилось что-то тяжёлое – ударило в спину между лопаток. От неожиданности граф Перовский потерял стремена, повалился с коня на промёрзшую брусчатки.

Очнулся оттого, что его тормошили в четыре руки – солдаты из оцепления подбежали, помогли подняться на ноги. Двое придерживали его под руки и заботливо отряхивали с его мундира снег, а третий ухватил отпрянувшего генеральского коня за повод. Перовский мотнул головой, приходя в себя.

– Что это было? – хрипло спросил он.

– Поленом швырнули, ваше превосходительство, –сочувственно пояснил один из солдат. – Вот, извольте видеть.

Под ногами валялось здоровенное полено, четвертинка расколотого крест накрест чурбака вершков семнадать в длину и не меньше десяти вершков в толщину. Н-да, прилети таким в голову с приличной высоты– могли бы и голову проломить. Счастье, что хребет не сломали, по касательной пришлось. Перовский ясно ощущал, как рубаха на спине под мундиром постепенно намокает кровью – кожу содрало наверняка.