Не горюй о сердце — я скую другое (СИ)

Утром она нетерпеливо вскочила с постели, но отмахнулась от привычной помощи Любавы. Марью одели в простое, ничуть не вычурное платье, которое подошло бы обычной посадской девушке, а волосы оставили взлохмаченными и спутанными. Подаренный мужем гребень, который в предрассветной мгле показался еще красивее и загадочнее, Марья спрятала в вырез платья. Все должно было выглядеть так, будто она второпях вылетела из узилища и с трудом оторвалась от погони…

Кощей неслышно возник в дверях и поманил к себе Любаву. Та, как и обычно, потупилась и рухнула на колени, смущенная его вниманием. Марью всегда удивляла покорность, с которой нечисть принимает силу Чернобога, словно им нужно было непременно кому-то подчиняться. Марья не понимала этого, это противоречило всей ее сути, однако никогда не говорила с Любавой об этом — знала, что ее не переубедить, но и не желала настраивать дворню против мужа, когда им нужно было сплотиться.

— Любава отправится с тобой как еще одна пленница, — пояснил Кощей, кивнув на ведьму. — Мы с Вольгой решили, что это разумно. Она сможет притвориться другой похищенной девчонкой, с помощью которой ты меня сковала. Это куда лучше звучит, чем княжна, в одиночку победившая великого чародея.

Она решила, что ослышалась, но это не было смутным предрассветным сном.

— Нет! — громко воскликнула Марья, в ярости оглядываясь с коленнопреклонной Любавы на спокойного, ледяного Кощея. — Ты не посмеешь! Ее убьют! Разве вы с Вольгой не говорили, что Китеж окружает такая же сильная граница, как наша? Она нечисть! Любава зря погибнет, мы можем избежать этого…

— Они ненадолго ослабят границу, чтобы провезти меня, — сказал Кощей. — Я же могу впускать людей — как, скажем, тебя когда-то. Кроме того, она не нежить, а обычная живая ведьма… Если постарается не показывать когти. Шума вокруг меня хватит, чтобы одна девчонка смогла проскользнуть. Она будет тебе ценным союзником, любовь моя…

Он позволил Марье оттащить себя в сторону, с искренним любопытством осматривая ее недовольное нахмуренное лицо. Любава застыла на коленях, глядя в пол, и не шевелилась, боясь издать хотя бы звук. Они не отошли далеко, так что она наверняка слышала змеиное шипение Марьи:

— Она стала мне дорога, и я не хочу, чтобы она погибла! Выбери другую…

— Но Любава больше всех верна тебе и показала это в недавнем бою. Тебе понадобится друг, когда ты будешь окружена нашими врагами, — убеждал Кощей. — Это меньшее, что я могу сделать. Я не смог убедить Вольгу последовать за тобой, — признался он. — Я испугался этого, он никогда мне не отказывал… Но кто-то должен о тебе позаботиться, и у этой ведьмы неплохо получалось прежде…

— Она помогла мне в Лихолесье, но Китеж… — Марья стиснула зубы. — Это иное! Я должна буду думать еще и о ней. Жестоко… Я не смогу простить себя, если она умрет. Любава не просто слуга, она выхаживала меня, когда я была ранена, я обязана ей!

— Значит, ваши узы достаточно крепки, чтобы помочь пережить это, — заключил Кощей. — Я не откажусь от своих слов. Даже если ты этого не желаешь, она пойдет за тобой, потому что не может ослушаться Чернобога.

Марья досадливо отвернулась. Ей не хотелось ссориться, потому что им предстояла болезненная разлука, не сравнимая с прежними отъездами Кощея — тогда Марья хотя бы знала, что он свободен и охраняем дружиной, а значит, вернется к ней целым и невредимым. Его мысли были разумны, как и всегда. В стенах Китеж-града Марье понадобится любая подмога, чтобы освободить Кощея и добраться на князя с княжичем Иваном, а маленькая ведьма могла стать ценным разведчиком и помощником… С трудом она смирилась.

Приготовляя ее, Любава смяла и обтрепала одежду, порвала подол, оставив неприличный вырез у бедра — если бы Марья решила бежать от кого-то быстрее ветра, она бы тоже так сделала с платьем, освобождая ноги. Еще Любава перепачкала платье снизу в заготовленной смеси с сажей. Она наклонилась к Марье и перехватила ее серьезный взгляд. Кощей стоял у окна, задумчиво взирая на тоненькую линию рассвета, рыжим порезом вскрывшую черное небо. Кивнув, Марья разрешила Любаве говорить.

— Пожалуйста, не прогоняйте меня, — взмолилась Любава. — Я и сама хотела, чтобы государь отправил меня с вами! Еще на совете я поняла, что вам придется притворяться невестой княжича Ивана, будь проклят весь его род, — скороговоркой выговорила она. — Но если вы сделаете меня своей служанкой, я принесу много пользы! За мной не будет такого досмотра, как за вами, я буду вашими глазами и ушами…

Марья ошибалась, считая, что Любаву влечет слепая преданность своему царю. Ведьма была куда умнее и расчетливее, чем полагали многие, кто смотрел на слуг свысока — к счастью, Марья хорошо знала девушек, потому не удивилась крепкой хватке Любавы. Она тоже хотела сразиться за Лихолесье, за свой приют, хотя и не умела драться мечом или топором.