Не горюй о сердце — я скую другое (СИ)

Снизу вверх, человек — на разъяренное чудовище. Сейчас он совсем не походил на славного царевича из историй, скорее — на обычного мальчишку, трясущегося перед чем-то неизведанным, страшным. Он не гордо вскидывал голову, стараясь сохранить честь, а всего лишь прянул от когтей, впивавшихся в загорелую кожу. Марья подумала, что ее отец презирал бы Ивана, если бы увидел, как он собирался умереть. Юлил и старался выкупить себя.

— Веди, — жестоко велел Кощей. — Не должно детям умирать раньше родителей, верно?

Мимолетом посмотрел на Марью, и по лицу его скользнула тусклая улыбка. «Скоро все кончится», — отчетливо услышала она и воспрянула.

Марья ожидала, что Иван потянется к знакомой лестнице, но он уверенно свернул к стене, где между каменными колоннами прятался прорубленный людьми ход. Марья опасливо оглядывалась, ей все казалось, что стены сомкнутся… Они с Кощеем одинаково внимательно следили за Иваном и мрачным Василием. Последней шагала испуганная Любава, которую еще трясло после пережитого, и Марья часто оборачивалась на подругу.

— Эти ходы давно еще строили, до моего рождения, — сказал Иван по дороге. Ход вилял. Он волновался и никак не мог замолчать. — Годами тут Алатырь искали, все перерыли, еще заморских мастеров приглашали, чтобы помогали землю прорубать. Нашли, наконец…

Он мог бы завести их прямиком в ловушку, но разве засада остановила бы озлобленного Кощея? Он смахнул бы всех дружинников разом, что встали бы у него на пути. Марья, однако, порадовалась, что Иван не попробовал обмануть. Честный он, этот княжич, чистый, еще не научившийся лгать.

Они вышли из черного хода для прислуги, оказавшись в незнакомом Марье крыле. Двое стражников пали на пол, открывая им дорогу. Кощей толкнул двери легко, словно они ничего не весили. Заставил сперва пройти княжича с его слугой, чтобы не подставлять им спину. Служанка, стоявшая у постели, вскрикнула и тут же упала, схватившись за сердце.

— Ваня…

Марья не видела в его взгляде ничего, кроме ненависти. Старый князь поднялся на постели с трудом, мутными глазами посмотрел на Кощея. Совсем изможденный, седой старик с нечесаными космами волос. Узнает ли?.. Марье показалось, об этом она одна волнуется, жадно наблюдая за переменами в лице старика, а Кощей безмятежен — ему все равно, он убьет его в любом случае. В Марье всколыхнулось что-то: это неправильно, странно — убивать немощного отца, уже отвоевавшего свое. Болезнь прикончит его через пару седьмиц.

— Иван, — недоверчиво прошептал старик надтреснутым голосом. — Ты… сбежал? Освободился?..

Он потерялся во время. Думал, сын вырвался из ордынского плена и явился к нему на порог, измученный испытаниями. Там могло бы статься — но Кощей избрал путь гораздо худший, в конце концов приведший его домой, в город, который он жаждал разрушить.

— Скажи мне, что хотя бы пытался выкупить меня, — наклонившись к старику, прошипел Кощей. — Что не сразу решил меня бросить на растерзание ордынцам. У тебя родился другой сын, и я стал не нужен, так, отец? Не стою золота? Лучше окрасить им новый храм. Вы тут много возвели, пока я мучился…

Но разум уже покинул старика. Он смотрел на Кощея безучастно, мертвыми глазами. Почему-то взгляд его казался жалостливым. Марья замерла. Она не смогла бы. Вспомнила своего отца, умного и гордого, их неловкое примирение — убийство было неправильно, бесчеловечно — так одни звери поступают. Но остановить мужа она не смогла, видя горящую в нем злость.

И Кощей, покачав головой, наклонился и одним движением перерезал ему горло — сверкнули когти. Медленно поднял руку, поглядел на тягучие капли, стекающие по длинным черным пальцам. Кровь растекалась по постели, впитывалась в ткань. Удивительно — Марье казалось, старик совсем иссох. Ни криков, ни мучений. Ничего. Любава отвернулась, спрятала глаза. Даже нечисть не была столь жестока…

— Ему никогда не нужен был сын, — сказал Кощей, дрогнув. — Только наследник.

В нем еще было что-то человеческое — поэтому он колебался. Может, не так представлял долгожданное отмщение. Не принесло оно ему удовольствия?.. Он оглядывал комнаты, лампады, какие-то иконки с изображением неизвестных святых, чтимых тут… Тусклый свет. Кощей выскользнул и тут же столкнулся с Иваном у дверей.

— Ты получил то, что хотел? — негромко спросил княжич, утирая слезы украдкой. — Теперь ты оставишь Китеж? Тебе нужна была эта война, только чтобы до нас добраться, так? — устало проговорил Иван. — Все бессмысленно.

— Ты прекрасно знал, что старик умирает, и решил откупиться от меня его жизнью, — прозорливо сказал Кощей. — Всегда знал, что подлость у нас в крови…

Иван поступил так, как сделал бы мудрый правитель. Может быть, первый раз в жизни. И Марье показалось, что взгляд у него стал как-то взрослее, да и держался он с Кощеем теперь смелее — видно, думал, что сумеет договориться.