Не говорите Альфреду

Дэви занялся своим крестником. Пришел доктор Лекер и сделал много анализов, Дэвид при этом вел себя спокойно. Американцы, обедавшие у миссис Юнгфляйш, единодушно порекомендовали доктора Джора, психоаналитика при НАТО. Прежде чем сопроводить его наверх, к пациенту, Дэви привел его в Зеленую гостиную, чтобы сначала он поговорил со мной. Врачу хотелось собрать предварительную информацию. Это был долговязый, нескладный молодой человек, который выглядел значительно моложе своих лет. Дэви вроде бы отнесся к нему одобрительно. Я старалась побороть предубеждение и сделать то же самое. Когда я рассказала ему все, что знала о своем сыне, возвращаясь в его младенчество, даже пытаясь вспомнить, как приучала его к горшку («Кажется, я его шлепнула»), доктор Джор прочистил горло.

– Как я это вижу в подобном случае, госпожа жена посла… хотя, конечно, я могу быть не прав, поскольку ни одна система психиатрии пока не является непогрешимой, а человеческий фактор играет, как и должен играть во всех человеческих делах, свою роль, и поскольку мы лишь стремимся к прозрению… так что могу сказать, что система, которой лично я руководствуюсь, ныне совершенствуется, вышеуказанное сомнение должно быть принято во внимание. Тогда, с этим сомнением, четко принятым во внимание, то, что я собираюсь сказать, может быть рассмотрено для того, чтобы аппроксимировать факты, каковы они, вероятно, есть. Ваш сын, госпожа жена посла, в дополнение к состоянию патологического безволия, которое наверняка связано с воспитанием и с каковым возможно бороться, но которое, скорее всего, будет трудно, сложно и длительно, иными словами, нелегко преодолеваться, ваш сын имеет неосознанную тягу к Востоку. Точка.

– Тягу к Востоку? – переспросила я.

– Пожалуйста, дай доктору Джору договорить, – строго сказал Дэви.

Доктор Джор слегка поклонился и продолжил:

– Я мог бы изложить суть дела более кратко и ясно, сформулировав парадигму, которую считаю неопровержимой. Человеческие существа, по моему мнению и по мнению других, более квалифицированных, чем я, условно подразделяются (в отношении того, что я собираюсь вычленить, в меру моих стараний и без возможности ознакомления с делом) на две категории: на тех, кто подвержен тяге к Востоку, и на другую, я рад отметить, ощутимо более обширную группу людей, которые подвержены тяге к Западу. Пожалуй, я мог бы объяснить это более доступно, если мне будет позволено обозначить, что те люди на европейском континенте, которые ощущают неодолимое желание и стремление посетить Англию, Ирландию и обе Америки, чувствуют слабое желание или стремление поехать в Россию, Китай и Индию, тогда как те, что настоятельно притягиваются к Китаю, России и Индии…

– Не хотят ехать в Америку.

– Пожалуйста, позволь доктору Джору закончить свою мысль, – сварливо произнес Дэви. – Это так интересно, Фанни…

– Разумеется, – кивнула я. – Если зайти достаточно далеко на Восток, то придешь на Запад. Если бы вам удалось продвинуть моего сына немного дальше, мы сумели бы привести его в Голливуд. И тогда он смог бы присоединиться к поэту Одену, – сказала я Дэви, – и Джесси[83] могла бы за ним приглядывать. Вероятно, это и есть решение?

Дэви глубоко вздохнул.

– А сейчас, полагаю, нам будет позволено услышать, что скажет врач?

Пока я говорила, доктор Джор прикрыл глаза. Затем, снова приоткрыв их, произнес:

– Госпожа жена посла, мадам, вы попали в самый центр проблемы.

Я победоносно посмотрела на Дэви.