(Не) люби меня

Я первая потеряла ощущение реальности, уткнувшись лицом в плечо королю. Рука моя соскользнула с металлического кольца, и я блаженно повисла на мужчине, держащем меня у стены на весу. Потом было еще несколько яростных толчков, которые я почувствовала как во сне, и король тяжело застонал, приникнув ко мне так тесно, что я задохнулась. Тело его содрогалось, а сам он шептал мое имя, целуя меня в грудь.

Когда он поставил меня на ноги, я едва не упала, но он поддержал меня, убирая с моего лица выбившиеся из прически пряди. Я стояла, закрыв глаза, все еще переживая волшебное чувство плотского удовлетворения. Нет, плотского единения. Потому что то, что происходило между нами, я не могла назвать таким низменным простым словом. Пусть мой разум был против этой связи, но тело и душа желали ее. И с каждым разом это было все сильнее. Я вспомнила строки из трактата о любви – с каждой любовной схваткой женщина все больше прикипает к мужчине, он же все больше охладевает.

Это было несправедливо и больно, и после ошеломляющего счастья мне захотелось заплакать. Я закусила губу, отворачиваясь, но король взял меня за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.

– Значит, ненависть и расчет, Диана?

Я даже не поняла, о чем он спрашивает. Но в это время он поцеловал меня в щеку, и я назло ему вытерла лицо ладонью. Мне хотелось разозлить его, чтобы он почувствовал разочарование, обиду, как я только что. Но король почему-то засмеялся, а потом взял меня за руку, поднимая к свету. Мои ладонь и пальцы были перепачканы сажей.

– Ты похожа на трубочиста, – сказал он. – Но так ты еще милее. И ты не обманешь меня. Тебе приятны мои поцелуи. И все остальное тоже приятно.

– Это всего лишь расчет, – повторила я упрямо.

– Тебе надо умыться, моя расчетливая леди, – он повел меня в спальню, обнимая за талию, потому что я сама шла достаточно нетвердо.

У самого порога он задержался – вспомнил, что надо привести в порядок свою одежду. Прислонившись плечом к косяку, я смотрела, как он затягивает поясной ремень, и мне хотелось захихикать, как девчонке, которая подглядывает за купающимися мальчишками.

– Разве это достойно вашего величества? – спросила я.

– Разве в любви может быть что-то недостойное? – ответил он вопросом на вопрос.

Мне не хотелось не то что спорить, но даже говорить, поэтому я лишь повела бровями, а он толкнул двери.

Ланвен сидела у окна, делая вид, что занята вышиванием, но судя по ее пылающим щекам, для нее не было секретом, чем мы с королем только что были заняты в коридоре. Но я была слишком усталой, чтобы испытывать стыд или хотя бы смущение. Король сам полил мне воды из кувшина, и я смыла следы сажи с руки и лица. Ланвен поклонилась и вышла, оставив нас наедине. Взяв полотенце, король вытер мне лицо, а потом уложил в постель, сев на край кровати.

– Завтра я опять должен уехать, – сказал он, лаская мою руку – поглаживая пальцы, выписывая пальцем какие-то знаки на моей ладони. – Взял бы тебя с собой, но поездка будет не из легких. Я усилю твою охрану, и прошу тебя проявлять благоразумие.

– Зачем? – спросила я необдуманно. – Разве мне что-то угрожает?

– Ничего, – сказал он, целуя меня в ладонь. – Но ты удивишься, сколько найдется тех, кто захочет поразить короля в самое сердце.

Глава 27. Смерть у порога

Король уехал, а через три дня пришло письмо от архиепископа Ланвара – он подтверждал развод между мною и Жозефом.

Мне принесли пергаментный свиток, на котором краснела свежая печать, и я смогла лично убедиться, что мой брак был расторгнут. Дианы Верей больше не было, а появилась свободная женщина – метресса дю Рой.

Королева пришла поздравить меня, и мы долго просидели в моей комнате, почти не разговаривая. Ланвен подливала нам чай и подавала сладости, и вела себя, как тень – тихо и незаметно. В конце концов, королева снова заплакала, а я неловко попыталась ее утешить.

– Надеюсь, вы будете счастливы, – сказала она на прощание. – И вы, и он.

Оставшись одна, я продолжала сидеть за столом, глядя в окно. Ланвен убрала чашки, занялась вышиванием, но через полчаса не выдержала:

– Пойдемте, лучше прогуляемся, метресса. Что толку изображать статую?

Я молчала, и она снова позвала меня на прогулку.

– Нет, – сказала я медленно, – нет, так нельзя.

– Что нельзя? – переспросила Ланвен.

– Нельзя, чтобы это продолжалось, – я вскочила и подошла к шкатулке, в которой лежали королевские подарки – кольца, браслеты, серьги. Открыв крышку, я посмотрела на переливы драгоценных камней, а потом сказала, обращаясь к Ланвен: – Хотите эти драгоценности? Все? Помогите мне бежать, и я отдам их вам без сожаления.

– И что я буду делать с ними, когда король прикажет содрать с меня кожу живьем? – спросила она с вежливой насмешкой, откладывая шитье. – Покойнице ожерелья ни к чему, метресса.

– Тогда отправляйтесь со мной, – попыталась я ее убедить. – Вы получите все эти драгоценности в моей стране, и никто не посмеет наказать вас.