(Не) люби меня

Бешеная скачка в столицу промелькнула как один серый день. Дидье не мог вспомнить, сколько было привалов, и были ли они вообще, мысли его находились неотступно с Дианой. Тегвин не написала о себе и сыне, значит, с ними все хорошо. И его разум отметал тревогу о них, зато при воспоминании о Диане сердце тоскливо сжималось. Неужели, небеса заберут ее, едва подарив ему?

Как наяву ему грезилось ее смуглое лицо – такое выразительное, то смеющееся, то гневное, то преображенное страстью. Она назвала его по имени – и он едва не умер от счастья. Он был уверен, знал, что она полюбит его. Для женщины оковы любви куются быстрее, чем для мужчины.

Оспа!..

К чертям оспу. Он не позволит никому вырвать эту женщину из его объятий. Надо будет – бросит вызов и небесам.

Они приехали в Ланвар утром, и кони промчались по мощеным улицам, пугая редких прохожих. Тегвин встретила его на крыльце, невероятным образом угадав, что он приедет именно сейчас.

– Где Диана? – крикнул Дидье, спрыгивая на землю и перебрасывая поводья подбежавшему груму. – Жива?

– Жива, хвала небесам, – Тегвин молитвенно сложила руки.

Король хотел бежать наверх, но королева остановила его.

– Вы не пойдете вот так, – сказала она строго, указывая на его пропыленную и заляпанную грязью одежду. – Прежде вымойтесь, переоденьтесь в чистое, протрите руки лавандовым маслом.

Дидье покорно выполнил все, что она говорила, и, наконец-то вошел в спальню. Он мельком заметил, что дверь в его прежний кабинет теперь стояла новая – из светлого клена, а не дубовая, как раньше. Надо будет спросить Диану, зачем ей вздумалось менять дверь… Но потом он увидел свою метрессу, и забыл обо всем.

Она спала, и показалась королю совсем маленькой, худой и беззащитной, сплошь обмотанной тканевыми бинтами. Сквозь разошедшиеся полоски ткани виднелись острые косточки на запястьях и скулы, покрытые язвочками. Пахло серой и лавандой, а черные волосы, заплетенные в косу, потеряли свой шелковистый блеск.

Девица Кадарн, дремавшая в кресле в изножье кровати, встрепенулась, сонно хлопая глазами, а увидев короля вскочила, ахнув.

Дидье приложил палец к губам, приказывая ей не шуметь, и придвинул кресло к изголовью, сев рядом с Дианой и вглядываясь в ее лицо.

– Ваше величество! – зашептала Ланвен. – Вам нельзя здесь находиться! Это опасно!

– Чем ее лечат? – спросил он, словно не слыша ее причитаний.

– Серная мазь и притирания из душистых масел, – ответила она и начала совать ему платок. – Хотя бы завяжите лицо!

– Кто-то еще заболел? – спросил он, взяв платок и бросив на постель, презрев любые меры предосторожности.

Ланвен лишь закатила глаза, наблюдая такое безрассудство, но покорно сказала:

– Слава всевышнему, больше ни одного случая. Мы вовремя заметили болезнь и выселили всех из этого крыла.

– Как она? – продолжал допрашивать король.

– Сейчас уже лучше. Лихорадка прошла, но язвы не подживают. Я слежу, чтобы она не расчесывала их во сне…

– Будешь щедро вознаграждена, – бросил он через плечо.

– Благодарю, ваше величество, вы очень добры. Но лучше бы вам уйти…

В это время Диана глубоко вздохнула и пошевелилась. Она повернула голову в их сторону, и через обмотки бинтов на Дидье посмотрели темные глаза – самые прекрасные глаза в мире. Под ними залегли тени, но он все равно не мог на них налюбоваться.

– С добрым утром, метресса, – сказал он, улыбаясь. – Это новая мода в Ланваре? Ты привезла ее из южных земель? – он коснулся пальцем бинтов на ее лице.

– Что вы здесь делаете?! Уходите, немедленно! – прошептала она потрясенно и попыталась сесть, но Дидье и Ланвен в четыре руки уложили ее обратно на простыни.

– Прогоняешь меня из собственного замка? – пошутил король.

– Вы рискуете, – сказала она горячо. – Если умру я, ничего не изменится. Умрете вы – наступит хаос!

– Я говорю его величеству о том же, – вставила Ланвен ледяным тоном.

– Вы приписываете мне небесное могущество, – Дидье поцокал языком. – Как будто лишь от меня зависит, будут здесь порядок или война. Но не противьтесь, – он взял руку Дианы в свои, нащупав незабинтованные кончики пальцев и ласково поглаживая их. – Если что – умирать вдвоем веселее, моя красавица.

Она не выдержала и рассмеялась, но смех получился горьким.

– Какая я красавица? – спросила она, покачав головой. – Сбылась мечта моей свекрови – теперь я стану страшной, как смертный грех, и нож не понадобился.

– Откуда такое отчаяние? – Дидье коснулся ее лба. – Всего-то несколько красных пятнышек. Они даже добавляют тебе очарования – ведь и луна не была бы луной без пятен на своем сверкающем лике.

– Вы сумасшедший, – сказала она, глядя на него широко распахнутыми глазами.

– Совсем чуть-чуть, – заверил ее Дидье. – И даже не буйный.

Новые протесты и ужас вызвали его желание остаться.

– Вы не можете… – лепетала Диана, когда он поднял ее и поддерживал, чтобы она сходила по нужде, а потом держал на руках, пока Ланвен перестилала мокрые от пота и сукровицы простыни.