Не место для людей (авторская версия)

Виктор промолчал. Крутил баранку, аккуратно останавливался на светофорах, пропускал людей на переходах, по нынешнему московскому обычаю. Люди пугались. Но вот что странно — на затейливые фигуры в прицепе внимания никто не обращал!

— Дорога скоро кончится, — вдруг сказал он. — Я вижу. Это не настоящая Изнанка. Но это и не то, что я видел у Обжоры. Куда… вещественнее. И детали. У него таких не было.

— Тогда остановись, Владыка, — вдруг очень серьёзно попросила Тэль. — Лой Ивер нуждается в нашей помощи, но и это… чудо нельзя оставлять просто так. Я подобного никогда не видывала.

Виктор кивнул. Затормозил у обочины, выбрался наружу.

Всё те же пятиэтажки. И магазин. «Книги».

…Там было тихо, чисто и пустовато. Скучала девушка-кассир в высокой стеклянной будке, продавщица постарше ходила вдоль полок, отделённых от торгового зала прилавком — совсем не так, как в нынешние времена.

«Общественно-политическая литература». Брошюра «Навстречу двадцать… съезду КПСС». «Двадцать» изображено как две римские десятки, XX, а вот остальное как-то расплывается.

— Девушка, а газет у вас нет?

— Газеты на улице, в киоске, гражданин! — недовольно буркнула продавщица.

— А число сегодня какое?

— Пятнадцатое.

— А… год?

— Гражданин! — взвилась тётка. — Вы что тут, издеваетесь, что ли?! Сейчас милицию вызову! Нажрался с утра, забыл, который год у нас!..

Тэль поспешно потянула Виктора за руку.

— И-извините, — пробормотал господин Дракон. — Я не пил, ни капли! У меня ранний склероз. Болезнь такая!

Продавщица ещё побулькала что-то возмущённо и недоверчиво, отошла, презрительно фыркая.

Виктор глядел на книжные полки, на старомодный, крытый стеклом прилавок. Книги лежали чинно, с бумажными ценниками. Фёдор Панфёров, «Бруски». Анна Коптяева, «Товарищ Анна». Александр Скабичевский, «Колея Павки Корчагина». Игорь Решилов, «Лоцман».

Что-то тут было не так.

Стоп!

«Бруски» — это он помнил. Читал в пионерлагере, когда было совсем скучно. Скабичевский, Скабичевский — им, помнится, кот Бегемот из «Мастера и Маргариты» представился в Доме литераторов… но Решилов-то откуда взялся?! «Лоцман» — это ж детский писатель Крапивин!

Дальше — больше. Автор Антон Городецкий, «Ночной дозор». На обложке красноармеец в будёновке стоит, опираясь на винтовку. Рядом другая книга, автор Хедин, «Земля без радости», на обложке — оборванный мужик доит тощую корову на фоне дома-развалюхи.

— Можно посмотреть? — осторожно попросил Виктор продавщицу. Та хмыкнула, хлопнула книжкой о прилавок.

«Прогрессивный шведский писатель Бенкт-Эрик Хедин в романе, посвящённом тяжкому труду беднейших слоёв крестьянства, ярко и образно описывает…»

— Спасибо. А эту?

«Антон Сергеевич Городецкий — видный деятель рабочего движения гор. Саратова. В годы Гражданской войны командовал полком Красной армии. Роман «Ночной дозор» посвящён борьбе с белогвардейскими полчищами Колчака. Наступая на город, белые засылают туда шпионов и диверсантов…»

Был ещё томик литературоведов П. Хрустальной, М. Свинцовой и Г. Дубовой «Алые паруса — символ революции или эмансипации?», поэтический двухтомник «Верую в Коммунизм» и сборник кулинарных рецептов А. Воровкина «Невкусное — значит, полезное», в серой коленкоровой обложке, на которой была изображена тарелка, полная бесформенного и неаппетитного.

Виктора вынесло из магазина как ошпаренного.

Это не Изнанка. Но это и не Прирождённые. И это не Срединный Мир. Всего по чуть-чуть, но больше всего, конечно, именно от Изнанки. Только там Единорог не в силах проложить Путь.

Глава восьмая

Городок у залива оказался шумным, людным и пропахшим морем: йодом, солью, рыбой. Эрику запахи были привычны, успокаивали, а вот Нотти морщила носик и явно была недовольна.

Гунар и Херли остановили машину на маленькой площади у порта. Здесь уже вовсю торговали рыбой: стояли рядами грубо сколоченные столы, покрытые мелкой ставридой и камбалой, яркими рыбами-попугаями и луцианами; отдельно лежала рыба покрупнее — тунцы, меч-рыбы, лососи, осетры; в корытах и чанах навалены мелкие и крупные ракушки всех форм, кальмары и осьминоги, морские ежи и трепанги. Было и несколько столов, где всё заполняла икра — чёрная, красная, жёлтая, белая, уже засоленная в банках и свежая…

Эрик нахмурился.

Такого не бывает. Тут была собрана рыба и морепродукты разных морей и частей света.

А ещё, пусть городок и не маленький, рынок слишком богат для него. Хоть одной рыбой питайся — столько не съешь! Может, приезжают покупатели? Да не видно здесь чужаков, и дорог хороших нет, и машин им попалось на пути две штуки, причём грузовичок братьев был самой крупной из всех.

Странно.

Но на рынке была не только рыба. Отдельно продавали пёструю ремесленной работы одежду и обувь, рядом какую-то утварь (среди горшков из глины и грубых металлических котлов вызывающе поблёскивали стальные сковороды и кастрюли в пластиковой упаковке). А ещё там был небольшой помост, у которого толпились зеваки. На помосте стояло несколько человек.

— Мне это не нравится, — сказал Эрик.

Нотти, закусив губу, кивнула.