Не могу больше (СИ)

— Шерлок, остынь. Я не враг. Твоё благополучие — не самая последняя из моих забот, и ты это знаешь. Кроме того, я соскучился.

Хитрый лис знал, как обезоружить младшего брата — они в самом деле не виделись довольно давно.

— Я подумаю. Шерлок швырнул телефон на стол и посмотрел с тоскливым отчаянием. — Черт знает что.

Так сладко, так правильно целовать, ласкать, исходить нежностью. И кажется — нет ничего проще: любить и быть вместе.

Джон сердито отцепил от себя его руку.

— Ты скажешь наконец, что случилось? Я же не кукла.

Нет, не просто. Быть вместе совсем не просто. За каждый тихий вздох потребуют от них платы, за каждый взгляд друг на друга. И любить — не просто. В груди саднит и печет. Щемящее чувство печали не проходит ни днем, ни ночью. Сердце жалобно ноет, рвется куда-то, ищет тепла…

— Прости. Прости.

— Тебя определенно сегодня заклинило, — невольно улыбнулся Джон: рассердиться на Шерлока не получалось даже на миг. — Сначала мастурбация, теперь вот — прости. И, знаешь, мастурбация мне больше по вкусу. — Он снова приблизился и заглянул в понурое, отрешенное лицо. — Запомни: я прощаю тебе заранее всё, что угодно. На сто лет вперед. Ну?..

— Мэри звонила Майкрофту.

— Что? — Джон непонимающе уставился. — Что-о?! Мэри? Майкрофту? Мать твою, — пробормотал он, — поверить не могу. - Обхватил за плечи, заглянул в глаза. — Шерлок?

— Я ошеломлен не меньше.

Тело тут же отозвалось на прикосновение рук: кожа согрелась, даже сквозь ткань ощущая волнующую шероховатость ладоней, кровь побежала быстрее, вздыбились тонкие волоски.

Обними меня, Джон. Пожалуйста, обними. Мне так это нужно.

Но Джон опустился на стул — тот самый, где только что страстно отдавался рукам и губам своего Шерлока. — Твою мать, — повторил он, белея лицом. — Она сошла с ума? — И подскочил, с грохотом отбрасывая стул. — Не пойду никуда. Не хочу. К черту. Достало.

Горячей дрожью окатило с головы до ног — останься, останься, останься…

Представить квартиру вновь опустевшей было немыслимо. Не сейчас, не сегодня, когда каждая косточка помнит сладостный хруст, когда внутри и снаружи одинаково томно и больно. Когда хочется ласки. Так сильно хочется.

Истосковался по ласке. Измучился тут один.

Но вслух он произнес: — Джон, не дури. И не будь предсказуем. Именно этого Мэри и ждет от тебя. От нас.

Они кинули друг на друга быстрый, смущенный взгляд: оба подумали об одном и том же.

— Говорим как о противнике, — тихо сказал Шерлок. — Скверно. И недостойно.

Недостойно? Джон мог бы прямо сейчас выложить всё о пожаре в имении Морстенов, о девочке, дошедшей до края ненависти и ради своей жгучей обиды готовой на всё. О потрясении, что ощетинило мурашками кожу в том красивом, прячущем свои горькие тайны доме.

Но промолчал, решив что это может выглядеть в глазах Шерлока отступлением: да, Шерлок, да — она противник, и очень опасный в своей одержимости мстить. Я хорошо это знаю, и поэтому ухожу. А ты оставайся.

Шерлок сказал: — Надо вызвать такси.

— Надо. Нет, подожди.

Подошел очень близко. Заглянул в глаза — утонуть в этих глазах, захлебнуться любимым светом. — Глоток кофе, и я уеду. Хорошо?

— Господи, Джон, — протяжно выдохнул Шерлок, — ты ещё спрашиваешь… Хочешь поговорить?

— Н-нет. Не знаю. Ещё немного побыть с тобой.

Сердце дрогнуло и сиротливо сжалось. Чертовы слезы прихлынули, аквамариново высветлив радужку, и Шерлоку понадобилась вся его воля, чтобы не позволить прокатиться по щеке даже крошечной капле.

Тяжело.

В сотый раз он подумал об их с Майкрофтом плане как о величайшей ошибке, которую уже не исправить. Тогда всё казалось единственно верным, обоснованным и логически выверенным. Сейчас — непростительной глупостью и предательством. Он не имел права оставлять Джона в неведении. Не имел. И что б ни стояло за этим тогда, сейчас оправдания выглядят жалко.

Вместе. Они должны были принимать решение вместе. Но когда-то прекрасное, ёмкое слово не значило в жизни Шерлока так несоразмерно много. Он был увлечен и охвачен азартом, пусть даже смертельно опасным. И не думал о самом главном.

Кофе горчил.

Джон не отводил глаз — всматривался в каждую черточку.

Остаться. Рассказать обо всём. До рассвета сидеть у камина и говорить, говорить. Думать. Искать решение. Одному справиться так непросто.

Но обременять этой проблемой Шерлока он не считал возможным, пусть даже касалась она их обоих. В конце концов, мужчина сам прокладывает дорогу, какой бы трудной она ни была.

— Пора.

В дверях он остановился, прильнул и, уткнувшись лбом в плечо, прошептал: — Я с тобой — помни об этом. И, черт возьми, так сильно люблю, что это приобретает размах катастрофы. Всегда любил.

*

В квартире тихо и дымно. Незнакомо. Словно он ушел отсюда очень давно — не сегодня, и не вчера. И не месяц назад. Очень давно. В другой жизни. Смылись и полиняли краски. И предметы приобрели чуждые очертания.

Мэри не спала — сидела за кухонным столом, окруженная плотным удушливым маревом, и смотрела пристально, выжидающе.

Ярость неожиданно жарко полоснула по сердцу.