Не навреди

– Вика! – встревоженный оклик не заставил обернуться, но тем не менее ласкал ухо. Видимо, с женщинами всегда надо поступать именно так, и они выбегут за тобой в пеньюаре.

– Подожди. Ну подожди, – Елена схватила ее за руку. – Ты что, обиделась на меня?

– Нет, – она пожала плечами и сжала губы, которые так и норовили предательски скривиться. – Всё нормально.

– Я тебе говорила, это дальняя родственница и…

– Я понимаю.

Двери лифта раскрылись, и она поторопилась нырнуть вовнутрь, но Елена шагнула следом и, нажав на «Стоп», прижала ее к стене.

– Ты потрясающая, – горячий шепот обжег щеку. Внутри сладко защемило и она, сдавшись под натиском, встретила губами пылкий поцелуй.

Елена ушла, пообещав быть осторожной и всё время писать, а Вика поехала вниз, ощущая, как в груди стремительно нарастает тоскливое томление. Симптом указывал на развивающуюся патологию. Слишком хорошо она знала, как это опасно, когда, еще не успев расстаться, уже начинаешь скучать по кому-то.

В метро она погрузилась в сонное оцепенение и даже успела задремать, хотя ехать было одну остановку. Краем сознания, однако, зацепила громкое «Трубная» и в последний момент выскочила из вагона. Вика не помнила, что ей снилось, но на душе стало нехорошо и тревожно до такой степени, что она набрала Костю.

Супруненко от ее расспросов по поводу боевой готовности опергрупп отмахнулся раздраженным: «Не суетись», коротко рассказал, что писателя пасут, но он всё еще в Давыдково, и поклялся, что позвонит сразу, как только тот выедет в Москву.

– Я буду с вами там, – Вика решила сразу расставить точки над «i». – И не говори мне, что это не положено.

– Это не положено, но хуй с тобой. Оформим в протоколе как служебную овчарку.

– Пошел в жопу, – она засмеялась, чувствуя, что к ней возвращается некое подобие спокойствия.

Дома Вика сходила в душ и решила пожарить яичницу. Под громкое шипение сворачивающегося на раскаленной сковородке белка она размышляла над тем, что могло означать слово «потрясающая». Говорила ли Елена о прекрасных душевных качествах или имела в виду, что секс был неплох.

Вика уже поглощала обжигающую яичницу, когда телефон, стоящий на зарядке, пиликнул входящим.

«Всё спокойно, я плодотворно работаю, надеюсь, ты тоже))»

«Я не поехала в клинику. Сижу дома, жду сигнала от Кости».

«Поспи. Ты устала».

«В метро поспала пять минут))».

«Не надо было упрямиться, я могла бы тебя отвезти».

Вика послала в ответ смайл с разведенными руками.

Елена прислала смайлик с рожками и написала: «Сейчас выйду, пусть Винокурова отправит письмо, а то смотрю, она с утра как на иголках, от волнения бумаги уже роняет))».

«Только не проси ее принести кофе. Мало ли…»

«Ну почему же, пусть принесет. Кто сказал, что я буду его пить)».

Палец замер над «целующим смайлом» – подсознание подсовывало свои варианты реагирования, но она всё же выбрала «смеющийся до слез» и вышла из чата. В ту же секунду на экране всплыло сообщение от Нестеровой: «Ты забыла забрать оранжевый свитер и пару конспектов».

Строчка тригернула, вызвав уже привычное чувство вины. Но оно тут же испарилось. Ей больше не было стыдно. То, что она испытывала, стоило предательства. Этой ночью Елена будто разом затронула все ее потайные струны, нажала на все нужные кнопки и сорвала крышку с долбаного ящика, в котором Вика хранила нереализованные секретные фантазии.

«Выбрось», – написала она, хотя свитер было жаль, его подарила Даша, и он был не оранжевым, а сочно-апельсиновым и, казалось, грел уже одним только цветом.

«Окей».

Повинуясь внезапному порыву, она написала: «Прости. Дело только во мне. И мне очень жаль, что так получилось». Отправив, подумала, что даже искренность – гибкое понятие. Она не врала, но и правда была гораздо сложнее, чем эта банальщина.

«Еще удачи мне пожелай и встретить новую любовь)), – Света добавила блюющий смайл и дописала: – Ты за коммуналку за июнь еще штуку должна».

Вика скинула ей на карту тысячу рублей и, включив воду, начала с ожесточением драить сковородку.

Ожидание тянулось мучительно долго, не помогал даже просмотр документалки про маньяков, который обычно успокаивал. Елена периодически коротко сообщала, что всё хорошо, Вика реагировала безличными «ок», пряча в них граничащее с маниакальным желание зацеловать каждый миллиметр Елениного тела.