Не обижайте Здыхлика

– Почему там? – резко спрашивает Талия.

– Он, видишь ли, волшебник от медицины. Он ее спас.

– Да он же вас теперь… Он же сможет от вас потребовать чего угодно! – Талия почти кричит. – Неужели не нашлось других врачей?!

– Таких – нет, – говорит Ясмин. – Я почему о нем заговорила… я просто хочу предупредить тебя. Скорее всего, вы с ним еще встретитесь. Не бери у него ничего. Не принимай ни услуг, ни подарков. Он выставит счет. И вынудит платить.

Талия сникает.

– Я уже приняла, – с ужасом шепчет она. – Это ведь он меня спас. Ну то есть… Вы, Георгий Георгиевич… Но ведь это он предупредил вас, рассказал, что хочет сделать моя мачеха. И я это приняла. Я уже должна этому людоеду.

– Пока нет, – Ясмин качает головой. – Это была не услуга, а жест доброй воли. Вот если бы он позвонил тебе и предложил помощь, а ты бы согласилась – тогда да. Но он просто хотел спасти тебя – и связался со мной. Потому что знал, что ты дорога мне. И зря ты так все-таки о нем. Он не людоед.

– Вы так считаете, потому что он обаятельный? – язвительно бросает ей Талия. – Да?

Ясмин молчит. У нее слегка подергиваются уголки рта.

– Простите… Я зря это сказала. Простите меня.

– Да, ты зря это сказала, – ровным голосом говорит Ясмин. – И я на тебя не обижаюсь. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.

Комната оказывается небольшой и светлой. По стенам – стеллажи с книгами, на подоконнике ваза с цветами. На кровати сидит зеленый плюшевый дракончик размером с крупную собаку.

– Тут раньше жила моя старшая дочь, – Ясмин слегка улыбается. – Располагайся. Можешь брать любые книги, можешь играть на своей флейте. Наверху, кстати, есть неплохой рояль. Осваивайся, гуляй по саду, отдыхай. Понадоблюсь – я на кухне.

Оставшись одна, Талия подходит к окну. За окном шумят какие-то деревья, между ними деловито расхаживает черная кошка. По листьям прыгают солнечные блики.

Талия садится на кровать, берет на руки зеленого дракончика. Дракончик смотрит на нее выпуклыми пластмассовыми глазами.

– Ну что, будем соседями? – говорит ему Талия.

Потом обнимает его и тихо плачет.

Ужинают они вдвоем – Георгий Георгиевич задерживается в офисе. Ясмин приготовила какое-то замысловатое овощное рагу в большом глиняном горшке, разложила по тарелкам и посыпала тертым сыром. Талия уплетает свою порцию за обе щеки, а Ясмин задумчиво трогает вилкой кусочки овощей в своей тарелке, словно проводит там ревизию.

– У вас очень красиво в саду, – говорит Талия. – Вишни все в цвету и яблони.

Ясмин невесело улыбается.

– Я хотела еще в лес выйти – но почему-то побоялась. Наверное, это удобно, когда дом на отшибе?

Ясмин чуть дергает плечом.

– В лес, наверное, одной не стоит, – помолчав, отвечает она. – Приедет Аленушка, выберемся все вместе. Она обожает там бегать.

– Это ваша внучка – Аленушка?

Ясмин вяло кивает.

Молчание.

««Что с ней? Я что-то не так сделала? Она жалеет, что пустила меня в дом?»)

– Я… пойду? – растерянно спрашивает Талия.

– Погоди, – Ясмин вздрагивает, будто проснувшись. – Я просто задумалась.

– Вам хочется побыть одной?

– Напротив, мне бы хотелось рассказать тебе одну историю, но я ума не приложу, с чего начать. Послушаешь? Было бы интересно узнать твое мнение.

– Конечно!

Ясмин встает, чтобы убрать свое нетронутое рагу и налить им обеим чаю. Ставит на стол блюдо с коричневыми посыпанными сахарной пудрой кексами. Садится, кладет перед собой руки, переплетает пальцы.

– Ну слушай.

Жил-был на свете маленький мальчик. У него были папа и мама, они очень любили друг друга и сына тоже любили. Водили его на детские утренники, покупали игрушки и красивые костюмчики, угощали сладостями. Баловали. Летом вместе ездили к морю, зимой катались на лыжах и лепили смешных снеговиков, а на Новый год наряжали большущую елку. По утрам папа включал веселую музыку и делал с мальчиком зарядку, а вечерами, перед сном, мама укладывала сына в постель и пела ему колыбельные песенки. Она очень хорошо пела, и мальчик даже старался подольше не засыпать, чтобы еще послушать маму.

А потом случилось так, что папа полюбил другую женщину. Сначала он просто пропадал где-то вечерами, а мама плакала. Потом папа и вовсе куда-то исчез. Мама продолжала плакать. Перестала причесываться и красиво одеваться. Иногда не ходила на работу, а целый день лежала и смотрела в потолок. У нее пропал голос, и она больше не пела сыну колыбельных. А мальчик все думал, почему ушел папа и что он, мальчик, сделал неправильно, – может, много баловался и был недостаточно хорошим. Ведь папа не мог просто так его разлюбить и пропасть.

Потом папа стал иногда приходить – ненадолго. Он разговаривал с мамой на кухне, и они ругались. Он оставлял на столе деньги, подходил к сыну, растрепывал ему волосы, совал в руки машинку и исчезал снова.

Когда пришла пора мальчику идти в школу, ему купили синюю форму и портфель. Мальчик даже не знал, кто это все купил – мама или папа. Просто однажды эти вещи появились в доме. В портфеле лежали тетрадки и пенал с ручками и карандашами, а форма была ему велика.