Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище

– Почему ты не рассказываешь? В последние дни мы говорили по-честному, но на эту тему ты ничего не говоришь, – сказал он и потянулся, чтобы убрать прядь волос мне за ухо.

Я провела ногтем большого пальца по желобку на поверхности барной стойки.

– Люди обычно не хотят слышать подобные вещи, но мой отец убил женщину, с которой встречался, и ее дочь, а затем покончил с собой. Почти шесть лет назад.

Его лицо осталось таким же, каким и было, как будто сказанное мной никак его не взволновало.

– Почему он это сделал?

Меня поражает, что очень часто это первый вопрос, который задают.

– Это невозможно узнать, – сказала я. – И попытки выяснить это довольно долго сводили меня с ума.

Стелиос заказал нам еще два пива, щелкнув пальцами – это движение заставило меня скривить лицо – а затем повернулся ко мне и зажег сигарету.

– Твои родственники в Греции знают об этом?

– Сомневаюсь. Может, и знают. Через несколько дней после всего этого я была у матери, ругалась с ней насчет похорон, и тут нам позвонили из Греции. Кажется, звонила моя тетя. Она все еще думала, что он живет в том же доме. Возможно, она даже не знала, что он развелся. Но мой греческий тогда был очень плох. Я не говорила на нем много лет. Я знала, как сказать «отец» и «умер», но, кроме этого, ничего не смогла бы сказать. Ничего из того, что я хотела ей передать, не получилось. Она говорила что-то о греческом радио, так что по нему могли передавать эту новость. Но это кажется каким-то безумием.

Он кивнул.

– Да, это все не очень вяжется, но, если они позвонили, они наверняка что-то знают, – сказал он и сделал паузу. – Ты сейчас выглядишь не очень весело. Хочешь поговорить о чем-нибудь еще? Или, может, поедем домой?

– Да, давай.

Мы перешли от поцелуев к раздеванию меньше чем за минуту.

Я избавлю вас от размышлений о химии между людьми и о частях тела, которые очень хорошо подходят друг к другу, и перейду к тому, что не оставляет меня равнодушной: грязные фразы на английском языке, за которыми следовало то же самое на греческом, и когда он снова переходил на английский, я требовала, чтобы он говорил по-гречески. Доминирующие позы в каждом углу квартиры, у каждой стены и мебели. Укусы. Шлепанье. Удушение, которое дошло до того, что я чуть не потеряла сознание. И в один момент этого пьяного траха, когда света почти не было, Стелиос стал так похож на моего отца, что мне пришлось отвернуться и усилием воли выкинуть эту мысль из головы.

В семь утра Стелиос храпел, а я лежала без сна, все еще голая, все еще совершенно пьяная, и разговаривала по телефону с авиакомпанией. Я сказала человеку на другом конце провода, что не готова уезжать так скоро, что мне нужно больше времени, и каким-то чудом сотрудник авиакомпании согласился продлить мне поездку за какие-то жалкие пятьдесят долларов. Каждый раз, когда я пыталась сделать что-нибудь подобное, это стоило дороже, чем первоначальный билет в обе стороны. Я трясла Стелиоса, пока он не посмотрел на меня.

– Я не уеду.

Он улыбнулся и перевернулся на спину, заснув через несколько секунд. Несмотря на утреннюю жару и птиц на балконе, которые непрерывно и изо всех сил старались не дать мне заснуть, я спала спокойно.

* * *

Мой первоначальный план в Ираклионе состоял в том, чтобы успеть на воскресный автобус, который направлялся в родную деревню моего отца, потому что я полагала, что в воскресенье никого не будет на работе, только в церкви, но было ясно, что я до сих пор не готова их искать. Какая-то часть меня сомневалась, как вообще будет выглядеть поиск моих тетушек. Затем, в первый субботний вечер, все вышло из-под контроля даже для меня. Ранее в тот же вечер, прогуливаясь по рынкам в центре города, Стелиос показал на маленькую красную точку в горах.

– Видишь это? – спросил он. – Туда мы пойдем сегодня вечером.

– Что это?

Он улыбнулся:

– Сюрприз.

Позже я натянула его отвратную толстовку на свое платье и сказала себе за это спасибо, потому что воздух остывал все сильнее по мере того, как мы поднимались. Его скутер не хотел противостоять уклону горы. На последнем отрезке Стелиос заставил меня закрыть глаза и не позволял их открыть, пока мы не оказались в помещении. Он взял меня за руку, ведя по каменистой поверхности, и уже внутри сказал открыть глаза. Первое, что я увидела, был сияющий Стелиос, а прямо за ним находился ресторан размером с большой банкетный зал. В углу сидели музыканты живого оркестра и играли традиционную греческую музыку, и десятки людей танцевали, остальные же ели, кричали и смеялись за своими столами. Но самым удивительным была длинная задняя стена заведения: она была полностью открытой, а за ней можно было наблюдать панораму светящегося города и моря под ним. Стелиос смотрел только на мою реакцию и улыбался как ребенок, который получил самый желанный подарок.