Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище

Гас задал мне все те вопросы, которые задала его жена, почти в том же порядке, и она переводила наши с ним фразы. Кто твой отец? Кто его мать? Его отец? Его сестры? Они оба смотрели друг на друга каждый раз, когда я отвечала, как бы подтверждая этим, что я знаю недостаточно. И они были правы. Я знала не так уж много. К тому времени, как он закончил задавать мне вопросы, я пробыла в таверне уже минут сорок. Я была уверена, что мы зашли в тупик. Я хотела поесть и была там, где это можно сделать, но подумала, что будет невежливо просить их готовить для меня, когда они и так уже пытаются помочь. И потом, насколько серьезно я могу относиться к своей задаче, если закажу блюдо с салатом на гарнир?

Дети – трое из них – стояли у ног Гаса, и когда он гладил их по головам, я вспомнила своего отца, себя, когда я бегала по двору, а он поливал меня из садового шланга, и мы оба смеялись, пока не падали на траву, задирая ноги и задыхаясь.

– Я знаю, что делать, – сказал Гас и поднял палец вверх, как герой мультфильма, которому пришла в голову идея. – Я позову маму.

Он прошел на кухню, дети поспешили за ним, а когда он вышел, за ним следовала худая женщина в черном и в огромных солнечных очках. Она двигалась медленно, чеканя каждый шаг будто участница свадебной процессии, идущей к алтарю. Одна нога вперед, потом две ноги вместе, потом пауза. Одна нога вперед, потом две ноги вместе, потом пауза. Она могла бы быть тощим призраком моей ия-ия.

Мы обменялись приветствиями на греческом, и она назвала мне свое имя: Адельфа. Мы снова прошли те же самые вопросы в одном и том же темпе.

Кто твой отец?

Кто его мать?

Кто его сестры?

Кто его отец?

Я чувствовала себя в ловушке, как будто я застряла в одной из случайностей пространственно-временного континуума, и задавалась вопросом, смогу ли когда-нибудь выбраться из нее и как именно. Когда мы дошли до вопроса об имени моего деда, Ангелина объяснила, в чем дело.

– Имена девушек здесь обычно у всех одни, и они меняются, когда те выходят замуж, – сказала она. – Вы точно уверены, что не знаете, как зовут вашего дедушку?

Я была уверена, что нет. Но, может, моя мать знает? Так что я ей позвонила.

Однажды я видела, как мать ответила на звонок по телевизионному пульту вместо телефона, поэтому, когда я спросила, знает ли она, как зовут моего дедушку, и она перечислила все греческие мужские имена – Гиоргос? Яннис? Костас? Никос? – то я не очень-то ей поверила и коротко сказала:

– Мне нужно, чтобы ты выбрала одно имя, мам.

– Думаю, что Костас, – сказала она, и я повторила этот ответ трем незнакомцам, которые глядели на меня.

И снова тишина. Сига, сига. Крит – это упражнение на терпение.

Но потом Адельфа откинулась на пару сантиметров назад и, казалось, перестала дышать, изучая мои черты. В ее и без того огромных глазах появилась новая глубина. Она глубоко вздохнула.

– Твоего отца убили? – тихо спросила она.

Мне не нужно было знать перевод этого вопроса.

Мои глаза слезились против моей воли, и, хотя я не плакала, я не могла даже в кашле выговорить слово «да». Я просто кивнула.

Получив это безмолвное подтверждение, Адельфа сняла очки, протянула руку и взяла меня сразу за обе руки. Она коротко обняла меня и тихо сказала: Paidi mou. «Дитя мое». Точно так же, как называла меня моя ия-ия. Затем она встала и пошла обратно на кухню. Я знала, что что-то случилось, но не была уверена, что именно.

Ангелина посмотрела на меня, впервые улыбнулась во весь рот и сказала: «Ты больше не одна».

* * *

В «Британнике для подростков» нет статьи под названием «ностос», но именно этому слову здесь самое место. На уроках литературы мы применяем его в значении «возвращение домой» или «возвращение по морю». Ностос в «Одиссее» – это возвращение Одиссея на Итаку. Но это более сложное слово. Стелиос рассказал мне, что оно происходит от древнегреческого глагола νέομαι (наомай), который означает «вернуться домой». И еще это половина корня в слове «ностальгия», которое родилось путем добавления греческого слова «ностос» к слову «алгос» (боль). Возвращение к домашней боли. Болезненное возвращение домой. Боль от утраты дома.

Я не понимала, что именно манило меня в Грецию, но сейчас, именно сейчас, мне стало это ясно: мне нужно было вернуться в тот дом, которого у меня никогда не было, в дом, которого мне не хватало. Моя греческая семья ждала – они не теряли надежды, – и я приехала. Я провела так много времени в своей жизни, принимая плохие и опасные решения. И вот, наконец, я приняла хорошее решение. Я решила найти свой дом.

* * *

Пустой стол передо мной быстро заполнился едой, и мы втроем – я, Гас и Ангелина – расслабились в присутствии друг друга. Я положила себе салат и картошку, но, несмотря на голод, я была слишком взволнована, чтобы есть, и моя нога непроизвольно подергивалась и трясла стол.