Не померкнет никогда…

Гул мотора усилился и скоро перерос в нудный, тянущий за душу вой.

— Расплывайтесь в стороны! — во все горло крикнул Барбашов и, глотнув ртом воздух, скрылся под водой.

Предчувствие не обмануло его. Спикировав, немец бросил бомбу. Она разорвалась с ужасающим грохотом, обдав все вокруг бледно-желтым светом.

Барбашову показалось, что его выкинуло из воды. В ушах резануло так, словно в них сунули по раскаленной спице. Не выдержав, он вскрикнул, но успел набрать полные легкие воздуха и снова нырнул. Так повторял до тех пор, пока не заметил, что синего луча уже нет. То ли прожектористы не имели с воздушным наблюдателем надежной связи, то ли им попалась более важная цель, только над Днепром опять сомкнулась непроглядная ночь, а луч снова уперся в плоскую крышу туч. Самолета Барбашов тоже больше не слышал. В ушах у него по-прежнему неистово звенело, и этот внутренний шум заглушал все вокруг. Коряга, за которую он держался в начале переправы, где-то потерялась. Но за себя он не страшился. «Как люди? Целы ли?» — пронзила его мысль, едва он перевел дух. Он оглянулся назад, осмотрелся по сторонам. Кругом было черно. Тогда он поплыл назад. Но тоже никого не увидел и лишь почувствовал, что начинает захлебываться. Знамя, словно путы, сковывало все его движения. Сапоги и обмундирование немилосердно тянули вниз. Барбашов еще раз развернулся и, напрягая силы, поплыл под темную кромку берега.

Через несколько минут ноги его коснулись мягкого ила. Он сделал еще несколько взмахов руками и в полном изнеможении опустился на дно. Перед глазами плыли разноцветные круги. Не хватало дыхания. Сердце бешено колотилось. Но Днепр был уже позади.

Барбашов вылез на берег и, шатаясь, пошел по течению. Шагов через пятьдесят он наткнулся на Кунанбаева. Боец, опираясь спиной о сосну, выливал из сапог воду.

— Жив? — обрадовался Барбашов.

— Мало-мало, — еле ворочая языком, ответил Кунанбаев. — Очень там темно, на дне. А то бы утонул.

— А где остальные?

Кунанбаев сунул ноги в сапоги и встал:

— Должны быть здесь…

— Ты видел кого-нибудь?

— Нет.

Барбашов пошел дальше. Скоро он заметил большую черную тень. Это Косматых и Ханыга выносили из воды Клочкова. Чуть ниже них на берег вылез Чиночкин.

— Все целы? — не поверил своим глазам Барбашов. — Ну и молодцы!

— Унтер пропал, — тяжело отдуваясь, доложил Ханыга. — Нырнул — и привет!

— Ну и черт с ним, туда ему и дорога! — облегченно вздохнул Барбашов. — Выливайте-ка воду из сапог, да и пошли отсюда быстрее. Как бы тот гад, что над нами кружил, не накликал сюда свою свору.

НА ПУТИ К ФРОНТУ

Обстановка за рекой оказалась гораздо сложнее, чем предполагал Барбашов. На карте Шиммеля на левом берегу Днепра были нанесены позиции лишь трех зенитных батарей и нескольких подразделений, занимавших оборону в прибрежной полосе. Но уже первые километры пути по лесу показали, что немецких войск здесь гораздо больше. Все время с юга слышался тяжелый гул танков. На севере не переставая ухала артиллерия. Небо каждые полчаса-час во всех направлениях пересекали самолеты. Иногда они летели группами, но чаще в одиночку. Немцы вели непрерывную разведку, не ослабляя ее даже ночью. Встречались при переходе через дорогу и колонны моторизованной пехоты. А перед самым рассветом отряд чуть не наткнулся на кавалерийское подразделение, рысью передвигавшееся куда-то на восток. Встреча произошла так неожиданно, что Барбашов решил остановиться. Двигаться дальше было не безопасно. Близость фронта давала о себе знать.

Залегли в низине между небольшими высотками. Небо только лишь начинало светлеть, и над землей серым настоем густился туман. Было холодно. Бойцов знобило. Мокрую одежду насквозь продувало ветром, и от этого люди коченели. Хотелось забыть обо всем на свете, развести костер и хоть на минуту встать вплотную к жаркому, слепящему пламени. Но Барбашов нашел в себе силы и не поддался искушению. Едва Косматых и Ханыга поставили на землю носилки с сержантом, он тотчас же подозвал их к себе.

— Устали?

Бойцы, тяжело отдуваясь, переглянулись.

— Устали, — просто ответил Косматых.

— Здорово устали, — добавил Ханыга.

— Ничего. Скоро отдохнем, — заверил бойцов Барбашов. — А пока нельзя нам, товарищи, терять ни минуты. Не можем мы переходить фронт с пустыми руками. Все, что есть у немцев между Днепром и Сожем, нам надо знать назубок. Отправляйтесь на высоты. Запоминайте все, что увидите. Все до последней мелочи. Там, за линией фронта, все пригодится! Сбор здесь, в два пополудни.

— А сейчас сколько? — спросил Ханыга, прикладывая к уху свои часы.

— На моих четыре, — ответил Барбашов.

— А на моих три. Только не этого, а еще того месяца, — вздохнул Ханыга. — Встали, нихай их бис…

— Обращаешься с ними плохо, вот и встали, — заметил Барбашов. — Я вижу, уже и ремень потерял. Какие же часы без подвески.

— Та не потерял, — кисло улыбнулся Ханыга.

— А куда же он делся?

— Сапог перевязал. Подметка того…

— Тогда другое дело. Тогда возьми часы у Клочкова, — распорядился Барбашов. — И отправляйтесь. На рассвете у немцев самое движение.