Не позволяй смотреть в глаза

И ведь, казалось бы, что изменилось? Он все тот же инспектор, который профессионально выполняет свою работу, тот же винтик, без которого махина здравоохранения в стране начнет барахлить. Он был в этом уверен. Раньше. Но сейчас червь сомнений заставлял его снова и снова драть мочалом покрасневшую кожу и выкручивать на максимум кипяток. В том и беда, что он всегда был уверен во всем — что устройство мира за последние пару столетий выровнялось и стало, наконец, адекватным, разумным. Что опыты по соединению человека с роботом непозволительны. Что преступникам место в Пустоши.

Андрюшка сломал эту стройную картину мироздания. Как теперь ему жить долго и счастливо, зная, что где-то то там в Пустоши есть пацан, готовый подписаться под «договором» за жизнь матери? На кой черт тогда нужен этот проклятый ичебик?!

Натянув халат, он прошёл в кабинет и сел за стол. От вида рабочей панели немного полегчало, его стало клонить в сон. Хотелось скорей сделать отчёт и отвязаться от всей этой истории, лечь спать. А после — взять, наконец, отпуск и махнуть в горы. Посидеть в горячих источниках среди нетающих снегов, может даже скатиться с горы на сноуборде — риск, говорят, благороднейшее дело! Вдруг поможет забыть про все это.

Андрей уже заканчивал отчет, когда в его квартире раздался гудок дверного звонка. От неожиданности он замер. Никто, кроме курьеров еды и одежды к нему не приходил вот уже… много лет. Он вывел на обзор камеру парадной, и сердце скакнуло и заколотилось быстрей: у входа в квартиру стояла женщина. Он поспешил, поскальзываясь на тёплом мраморе, и распахнул дверь.

«Не позволяй в глаза смотреть»…. Поздно!

— Здравствуйте, Андрей Андреевич, — произнесла она, и его обдало жаром — Ордынко!

— Здравствуйте, Елена Николаевна, — едва смог выговорить он.

Она чуть улыбнулась, сделала шаг в квартиру, и он шарахнулся внутрь, окидывая свою берлогу взглядом — всё ли у него в порядке. Однако, даже на его придирчивый к чистоте взгляд, дом был по-холостяцки безупречен.

— Прошу вас. Проходите. Присаживайтесь, — взорвался в нем гостеприимный хозяин. Захотелось угодить гостье, зачем бы она ни пожаловала. Он вдруг понял, что пребывает в одном халате на голое тело. Вновь обдало жаром, он покраснел, тут же разозлился на себя — всё-таки он в своём доме, это она пришла, даже без звонка, без предупреждения… Он не должен и не обязан!..

— Как вы себя чувствуете? Евгений Петрович сказал, что вы заболели, когда выезжали назад, и не захотели задержаться.

«Евгений Петрович сказал значит?»

— Я звонила в клинику уже после нашего разговора, уточнить кое-что. Вся эта история с ИБЧ… Вы в порядке?

— Д-да. Теперь уже в порядке… Хотите чаю? — перед ним стояла прекраснейшая женщина, та самая, созданная ювелиром-генетиком, легендарным Михачевским, небожительница, увидеть в живую которую такому простому смертному, как он… едва ли… хоть раз… Она была здесь, в его квартире, в шаге от него… излучала молодость и изящество каждой своей… говорила с ним, озаряла его убогое, как теперь ему казалось…

— Да, пожалуй, — улыбнулась она, прошла к единственному креслу у панорамного окна и села. Аромат горьковатых духов заполнил помещение, но в этот раз Андрей был не против.

— А может, вина? — вдруг осмелел он. Когда-то Степаныч подарил ему бутылку «трофейного» из коллекции какого-то француза. Вот и для него представился подходящий случай. Не дожидаясь ответа, он достал бокалы и, ругая себя за излишнюю суетливость и неуклюжесть, с которой не мог совладать, открыл вино. Елена Николаевна молча наблюдала за ним, отчего его бросало то в жар, то пробирало до дрожи. Зачем она пришла? Впрочем, разве это важно? Она была здесь, сейчас, и это было самое прекрасное событие в его серой размеренной и невыносимо пресной жизни. Он протянул ей бокал, она взяла, и едва пригубила. Он устроился напротив, на кухонный табурет, и чувствуя себя полным идиотом в этом всё время распахивающимся халате, пытался вспомнить, о чём говорят мужчины с красивыми женщинами.

— Расскажите, что произошло в… Что случилось с вашим браслетом?