Не причеловечиваться! Сборник рассказов

– Как дела? – спросил он, когда они привычно вытянулись на песке рядом друг с другом.

– Андрюш, забери меня, – он тронула его за руку.

– Куда же я заберу…

– Действительно, куда, – она слабо улыбнулась, – пошутила. Сама уеду в будущем году. Не могу дождаться.

Той зимой бабуля умерла. На похороны отец ездил один – Андрюха подхватил ангину и лежал в больнице.

Как-то раз в июле он оказался на улице Либкнехта, и его потянуло к проходной архитектурной академии. Интересно, кому в голову пришло разместить будущих архитекторов и реставраторов внутри этой безликой кирпичной громадины?

Он вспомнил красивое здание, в котором будет учиться в Питере, и довольно сощурился.

Танюши в списках поступивших не оказалось.

– Андрюх, Андрюх, поехали! Я пошутил насчёт натуры, – Серёга встряхнул его за плечо.

«Абашкина Татьяна Ивановна

1991-2009

…Ты слишком мало прожила,

Унёс непоправимый случай.

В день свадьбы ты от нас ушла,

Оставив всех в слезах горючих…»

– Поехали, – он поплёлся к машине, как слепой.

– Ты её знал? – Динин голос долетел к нему издалека.

– Нет, показалось.

Андрей аккуратно вёл машину в голубых газовых сумерках. Вилка уснула. Дина молча смотрела в окно.

«Интересно, – думал Серёга, – сколько стоит сделать такой памятник? Можно, конечно, заказать бутафорский… У настоящего снимать как-то неудобно, да и натура не та… В районе Орловского куда красивее…»

Человек с зонтом

Когда родной папа выбросился из окна, Ники ещё не было на свете. Точнее, она существовала, но как часть матери, плод в её животе. Истинных мотивов папиного поступка не знал никто, но мама утверждала, что во всём виновата расстроенная психика. У Ники на этот счёт другое мнение. Окажись она на месте папы – сотворила бы с собой нечто подобное. Из-за мамы, конечно.

Самый невинный из маминых недостатков – инфантилизм. Сейчас, когда Нике двадцать, а маме сорок пять, окружающим кажется, что всё обстоит ровно наоборот: мама ведёт себя, как подросток – не умеет готовить, рационально распределять деньги и никогда не ложится вовремя. Она забывает выключить воду в ванной, и Нике приходится пропускать первую пару и мчаться через весь город, чтобы перекрыть кран. Мама ходит в туристические походы, на рок-концерты и в клубы. Она носит короткие юбки и красит ногти в зелёный цвет, а по праздникам забирается на табуретку и изображает танец живота. Любому незнакомому человеку показалось бы, что Никина мама либо всегда навеселе, либо у неё едет крыша. Последнее больше походит на правду, но Ника знает: это мамино обычное состояние. Скажите спасибо, что она не играет в прятки или салочки с детьми во дворе.

Страшнее то, что у мамы ужасный характер. Бабушка, например, вспыльчива, но отходчива, а мама закатывает скандалы на целую ночь и ещё неделю дуется. Нет, с мамой положительно нет сладу.

Четыре года назад мама отмочила номер серьёзнее, чем незакрытый кран или пляски на шаткой табуретке – нашла себе мужчину. На Никином веку это уже третий, если считать покойного папу и не считать всех тех типов, которые оставались ночевать в маминой спальне перед тем, как пришёл Костя. Костя – это тот самый, который появился четыре года назад. Симпатичный, весёлый, и характер у него в самый раз, чтобы гасить мамины «скандало грандиозо». Один недостаток – ему сейчас двадцать четыре, а тогда было всего двадцать. Впрочем, когда мама в первый раз запустила ему в голову тарелкой, он напрочь забыл об уважении к старшим и в долгу не остался – в стену над маминой огненно-рыжей головой живописно впечатался кофейник с остатками кофе. Тот кофейник Ника Косте так и не простила – всё потому, что подарил его Никин папа. И совсем не тот, который выбросился из окна, а тот, который папой-то, строго говоря, и не был.

Звали этого человека Никита Ростиславович Оболенский. Мама со смеху покатывалась, когда слышала его полное имя, но он ей всё всегда прощал, потому что, как и Ника, знал: маме можно. Она как ребёнок. Обижаться на неё всё равно что обижаться на снегопад или солнечные лучи.

Ника над Никитой Ростиславовичем не смеялась. Во-первых, потому что он носил усы подковкой, и от этого казалось, что он вот-вот заплачет. Нике его всегда бывало жалко. Во-вторых, Никита Ростиславович почти сразу попросил, чтобы она называла его папой. Удивлённая Ника согласилась, а мама, когда услышала эту новость, зашлась хохотом и выронила стакан. В-третьих, именно он, папа Никита, научил её мудрости. Той самой, благодаря которой она так и не повторила поступок своего родного отца, хотя иногда, скажу по секрету, очень хотелось.